СТРАСТОТЕРПЦЫ ЦАРЬ НИКОЛАЙ II, ЦАРИЦА АЛЕКСАНДРА, ЦАРЕВИЧ АЛЕКСИЙ, ВЕЛИКИЕ КНЯЖНЫ ОЛЬГА, ТАТИАНА, МАРИЯ И АНАСТАСИЯ

Бу­ду­щий им­пе­ра­тор Все­рос­сий­ский Ни­ко­лай II ро­дил­ся 6 (18) мая 1868 го­да, в день свя­то­го пра­вед­но­го Иова Мно­го­стра­даль­но­го. Он был стар­шим сы­ном им­пе­ра­то­ра Алек­сандра III и его су­пру­ги им­пе­ра­три­цы Ма­рии Фе­о­до­ров­ны. Вос­пи­та­ние, по­лу­чен­ное им под ру­ко­вод­ством от­ца, бы­ло стро­гим, по­чти су­ро­вым. «Мне нуж­ны нор­маль­ные здо­ро­вые рус­ские де­ти» – та­кое тре­бо­ва­ние вы­дви­гал им­пе­ра­тор к вос­пи­та­те­лям сво­их де­тей. А та­кое вос­пи­та­ние мог­ло быть по ду­ху толь­ко пра­во­слав­ным. Еще ма­лень­ким ре­бен­ком на­след­ник це­са­ре­вич про­яв­лял осо­бую лю­бовь к Бо­гу, к Его Церк­ви. Он по­лу­чил весь­ма хо­ро­шее до­маш­нее об­ра­зо­ва­ние – знал несколь­ко язы­ков, изу­чил рус­скую и ми­ро­вую ис­то­рию, глу­бо­ко раз­би­рал­ся в во­ен­ном де­ле, был ши­ро­ко эру­ди­ро­ван­ным че­ло­ве­ком. У им­пе­ра­то­ра Алек­сандра III бы­ла про­грам­ма все­сто­рон­ней под­го­тов­ки на­след­ни­ка к ис­пол­не­нию мо­нар­ших обя­зан­но­стей, но этим пла­нам в пол­ной ме­ре не суж­де­но бы­ло осу­ще­ствить­ся…

Им­пе­ра­три­ца Алек­сандра Фе­о­до­ров­на (прин­цес­са Али­са Вик­то­рия Еле­на Лу­и­за Бе­ат­ри­са) ро­ди­лась 25 мая (7 июня) 1872 го­да в Дарм­штад­те, сто­ли­це неболь­шо­го гер­ман­ско­го гер­цог­ства, к то­му вре­ме­ни уже на­силь­ствен­но вклю­чен­но­го в Гер­ман­скую им­пе­рию. От­цом Али­сы был ве­ли­кий гер­цог Гес­сен-Дарм­штадт­ский Лю­двиг, а ма­те­рью – прин­цес­са Али­са Ан­глий­ская, тре­тья дочь ко­роле­вы Вик­то­рии. В мла­ден­че­стве прин­цес­са Али­са – до­ма ее зва­ли Аликc – бы­ла ве­се­лым, жи­вым ре­бен­ком, по­лу­чив за это про­зви­ще «Сан­ни» (Сол­ныш­ко). Де­ти гес­сен­ской че­ты – а их бы­ло се­ме­ро – вос­пи­ты­ва­лись в глу­бо­ко пат­ри­ар­халь­ных тра­ди­ци­ях. Жизнь их про­хо­ди­ла по стро­го уста­нов­лен­но­му ма­те­рью ре­гла­мен­ту, ни од­ной ми­ну­ты не долж­но бы­ло про­хо­дить без де­ла. Одеж­да и еда де­тей бы­ли очень про­сты­ми. Де­воч­ки са­ми за­жи­га­ли ка­ми­ны, уби­ра­ли свои ком­на­ты. Мать ста­ра­лась с дет­ства при­вить им ка­че­ства, ос­но­ван­ные на глу­бо­ко хри­сти­ан­ском под­хо­де к жиз­ни.

Пер­вое го­ре Аликс пе­ре­нес­ла в шесть лет – от диф­те­рии в воз­расте трид­ца­ти пя­ти лет умер­ла ее мать. По­сле пе­ре­жи­той тра­ге­дии ма­лень­кая Аликс ста­ла за­мкну­той, от­чуж­ден­ной, на­ча­ла сто­ро­нить­ся незна­ко­мых лю­дей; успо­ка­и­ва­лась она толь­ко в се­мей­ном кру­гу. По­сле смер­ти до­че­ри ко­роле­ва Вик­то­рия пе­ре­нес­ла свою лю­бовь на ее де­тей, осо­бен­но на млад­шую, Аликс. Ее вос­пи­та­ние, об­ра­зо­ва­ние от­ныне про­хо­ди­ло под кон­тро­лем ба­буш­ки.

Пер­вая встре­ча шест­на­дца­ти­лет­не­го на­след­ни­ка це­са­ре­ви­ча Ни­ко­лая Алек­сан­дро­ви­ча и со­всем юной прин­цес­сы Али­сы про­изо­шла в 1884 го­ду, ко­гда ее стар­шая сест­ра, бу­ду­щая пре­по­доб­но­му­че­ни­ца Ели­за­ве­та, всту­пи­ла в брак с Ве­ли­ким кня­зем Сер­ге­ем Алек­сан­дро­ви­чем, дя­дей це­са­ре­ви­ча. Меж­ду мо­ло­ды­ми людь­ми за­вя­за­лась креп­кая друж­ба, пе­ре­шед­шая за­тем в глу­бо­кую и все воз­рас­та­ю­щую лю­бовь. Ко­гда в 1889 го­ду, до­стиг­нув со­вер­шен­но­ле­тия, на­след­ник об­ра­тил­ся к ро­ди­те­лям с прось­бой бла­го­сло­вить его на брак с прин­цес­сой Али­сой, отец от­ка­зал, мо­ти­ви­руя от­каз мо­ло­до­стью на­след­ни­ка. При­шлось сми­рить­ся пе­ред от­цов­ской во­лей. В 1894 го­ду, ви­дя непо­ко­ле­би­мую ре­ши­мость сы­на, обыч­но мяг­ко­го и да­же роб­ко­го в об­ще­нии с от­цом, им­пе­ра­тор Алек­сандр III да­ет бла­го­сло­ве­ние на брак. Един­ствен­ным пре­пят­стви­ем оста­вал­ся пе­ре­ход в пра­во­сла­вие – по рос­сий­ским за­ко­нам неве­ста на­след­ни­ка рос­сий­ско­го пре­сто­ла долж­на быть пра­во­слав­ной. Про­те­стант­ка по вос­пи­та­нию, Али­са бы­ла убеж­де­на в ис­тин­но­сти сво­е­го ис­по­ве­да­ния и по­на­ча­лу сму­ща­лась необ­хо­ди­мо­стью пе­ре­ме­ны ве­ро­ис­по­ве­да­ния.

Ра­дость вза­им­ной люб­ви бы­ла омра­че­на рез­ким ухуд­ше­ни­ем здо­ро­вья от­ца – им­пе­ра­то­ра Алек­сандра III. По­езд­ка в Крым осе­нью 1894 го­да не при­нес­ла ему об­лег­че­ния, тя­же­лый недуг неумо­ли­мо уно­сил си­лы…

20 ок­тяб­ря им­пе­ра­тор Алек­сандр III скон­чал­ся. На сле­ду­ю­щий день в двор­цо­вой церк­ви Ли­ва­дий­ско­го двор­ца прин­цес­са Али­са бы­ла при­со­еди­не­на к пра­во­сла­вию через Ми­ро­по­ма­за­ние, по­лу­чив имя Алек­сан­дры Фе­о­до­ров­ны.

Несмот­ря на тра­ур по от­цу, бы­ло ре­ше­но не от­кла­ды­вать бра­ко­со­че­та­ние, но оно со­сто­я­лось в са­мой скром­ной об­ста­нов­ке 14 но­яб­ря 1894 го­да. На­сту­пив­шие за­тем дни се­мей­но­го сча­стья вско­ре сме­ни­лись для но­во­го им­пе­ра­то­ра необ­хо­ди­мо­стью при­ня­тия на се­бя все­го бре­ме­ни управ­ле­ния Рос­сий­ской им­пе­ри­ей.

Ран­няя смерть Алек­сандра III не поз­во­ли­ла вполне за­вер­шить под­го­тов­ку на­след­ни­ка к ис­пол­не­нию обя­зан­но­стей мо­нар­ха. Он еще не был пол­но­стью вве­ден в курс выс­ших го­судар­ствен­ных дел, уже по­сле вос­ше­ствия на пре­стол мно­гое ему при­шлось узна­вать из до­кла­дов сво­их ми­ни­стров.

Впро­чем, ха­рак­тер Ни­ко­лая Алек­сан­дро­ви­ча, ко­то­ро­му при во­ца­ре­нии бы­ло два­дцать шесть лет, и его ми­ро­воз­зре­ние к это­му вре­ме­ни вполне опре­де­ли­лись.

Ли­ца, сто­яв­шие близ­ко ко дво­ру, от­ме­ча­ли его жи­вой ум – он все­гда быст­ро схва­ты­вал су­ще­ство до­кла­ды­ва­е­мых ему во­про­сов, пре­крас­ную па­мять, осо­бен­но на ли­ца, бла­го­род­ство об­ра­за мыс­лей. Но це­са­ре­ви­ча за­сло­ня­ла мощ­ная фигу­ра Алек­сандра III. Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич сво­ей мяг­ко­стью, так­тич­но­стью в об­ра­ще­нии, скром­ны­ми ма­не­ра­ми на мно­гих про­из­во­дил впе­чат­ле­ние че­ло­ве­ка, не уна­сле­до­вав­ше­го силь­ной во­ли сво­е­го от­ца.

Ру­ко­вод­ством для им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II бы­ло по­ли­ти­че­ское за­ве­ща­ние от­ца: «Я за­ве­щаю те­бе лю­бить все, что слу­жит ко бла­гу, че­сти и до­сто­ин­ству Рос­сии. Охра­няй са­мо­дер­жа­вие, па­мя­туя при­том, что ты несешь от­вет­ствен­ность за судь­бу тво­их под­дан­ных пе­ред Пре­сто­лом Все­выш­не­го. Ве­ра в Бо­га и свя­тость тво­е­го цар­ско­го дол­га да бу­дет для те­бя ос­но­вой тво­ей жиз­ни. Будь тверд и му­же­ствен, не про­яв­ляй ни­ко­гда сла­бо­сти. Вы­слу­ши­вай всех, в этом нет ни­че­го по­зор­но­го, но слу­шай­ся са­мо­го се­бя и сво­ей со­ве­сти».

С са­мо­го на­ча­ла сво­е­го прав­ле­ния дер­жа­вой Рос­сий­ской им­пе­ра­тор Ни­ко­лай II от­но­сил­ся к несе­нию обя­зан­но­стей мо­нар­ха как к свя­щен­но­му дол­гу. Го­су­дарь глу­бо­ко ве­рил, что и для сто­мил­ли­он­но­го рус­ско­го на­ро­да цар­ская власть бы­ла и оста­ет­ся свя­щен­ной. В нем все­гда жи­ло пред­став­ле­ние о том, что ца­рю и ца­ри­це сле­ду­ет быть бли­же к на­ро­ду, ча­ще ви­деть его и боль­ше до­ве­рять ему.

1896 год был озна­ме­но­ван ко­ро­на­ци­он­ны­ми тор­же­ства­ми в Москве. Вен­ча­ние на цар­ство – важ­ней­шее со­бы­тие в жиз­ни мо­нар­ха, в осо­бен­но­сти ко­гда он про­ник­нут глу­бо­кой ве­рой в свое при­зва­ние. Над цар­ской че­той бы­ло со­вер­ше­но Та­ин­ство Ми­ро­по­ма­за­ния – в знак то­го, что как нет вы­ше, так и нет труд­нее на зем­ле цар­ской вла­сти, нет бре­ме­ни тя­же­лее цар­ско­го слу­же­ния, Гос­подь… даст кре­пость ца­рем на­шим (1Цар.2:10). С это­го мгно­ве­ния го­су­дарь по­чув­ство­вал се­бя под­лин­ным по­ма­зан­ни­ком Бо­жи­им. С дет­ства об­ру­чен­ный Рос­сии, он в этот день как бы по­вен­чал­ся с ней.

К ве­ли­кой скор­би го­су­да­ря, тор­же­ства в Москве бы­ли омра­че­ны ка­та­стро­фой на Ходын­ском по­ле: в ожи­дав­шей цар­ских по­дар­ков тол­пе про­изо­шла дав­ка, в ко­то­рой по­гиб­ло мно­го лю­дей. Став вер­хов­ным пра­ви­те­лем огром­ной им­пе­рии, в ру­ках ко­то­ро­го прак­ти­че­ски со­сре­до­та­чи­ва­лась вся пол­но­та за­ко­но­да­тель­ной, ис­пол­ни­тель­ной и су­деб­ной вла­сти, Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич взял на се­бя гро­мад­ную ис­то­ри­че­скую и мо­раль­ную от­вет­ствен­ность за все про­ис­хо­дя­щее во вве­рен­ном ему го­су­дар­стве. И од­ной из важ­ней­ших сво­их обя­зан­но­стей по­чи­тал го­су­дарь хра­не­ние ве­ры пра­во­слав­ной, по сло­ву Свя­щен­но­го Пи­са­ния: «царь… за­клю­чил пред ли­цем Гос­под­ним за­вет — по­сле­до­вать Гос­по­ду и со­блю­дать за­по­ве­ди Его и от­кро­ве­ния Его и уста­вы Его все­го серд­ца и от всей ду­ши» (4Цар.23:3). Через год по­сле свадь­бы, 3 но­яб­ря 1895 го­да, ро­ди­лась пер­вая дочь – ве­ли­кая княж­на Оль­га; за ней по­сле­до­ва­ло по­яв­ле­ние на свет трех пол­ных здо­ро­вья и жиз­ни до­че­рей, ко­то­рые со­став­ля­ли ра­дость сво­их ро­ди­те­лей, ве­ли­ких кня­жон Та­ти­а­ны (29 мая 1897 го­да), Ма­рии (14 июня 1899 го­да) и Ана­ста­сии (5 июня 1901 го­да). Но эта ра­дость бы­ла не без при­ме­си го­ре­чи – за­вет­ным же­ла­ни­ем цар­ской че­ты бы­ло рож­де­ние на­след­ни­ка, чтобы Гос­подь при­ло­жил дни ко дням ца­ря, ле­та его про­длил в род и род (Пс.60:7).

Дол­го­ждан­ное со­бы­тие про­изо­шло 12 ав­гу­ста 1904 го­да, через год по­сле па­лом­ни­че­ства цар­ской се­мьи в Са­ров, на тор­же­ства про­слав­ле­ния пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма. Ка­за­лось, на­чи­на­ет­ся но­вая свет­лая по­ло­са в их се­мей­ной жиз­ни. Но уже через несколь­ко недель по­сле рож­де­ния ца­ре­ви­ча Алек­сия вы­яс­ни­лось, что он бо­лен ге­мо­фи­ли­ей. Жизнь ре­бен­ка все вре­мя ви­се­ла на во­лос­ке: ма­лей­шее кро­во­те­че­ние мог­ло сто­ить ему жиз­ни. Стра­да­ния ма­те­ри бы­ли осо­бен­но силь­ны…

Глу­бо­кая и ис­крен­няя ре­ли­ги­оз­ность вы­де­ля­ла им­пе­ра­тор­скую че­ту сре­ди пред­ста­ви­те­лей то­гдаш­ней ари­сто­кра­тии. Ду­хом пра­во­слав­ной ве­ры бы­ло про­ник­ну­то с са­мо­го на­ча­ла и вос­пи­та­ние де­тей им­пе­ра­тор­ской се­мьи. Все ее чле­ны жи­ли в со­от­вет­ствии с тра­ди­ци­я­ми пра­во­слав­но­го бла­го­че­стия. Обя­за­тель­ные по­се­ще­ния бо­го­слу­же­ний в вос­крес­ные и празд­нич­ные дни, го­ве­ние во вре­мя по­стов бы­ли неотъ­ем­ле­мой ча­стью бы­та рус­ских ца­рей, ибо царь упо­ва­ет на Гос­по­да, и во бла­го­сти Все­выш­не­го не по­ко­леб­лет­ся (Пс.20:8).

Од­на­ко лич­ная ре­ли­ги­оз­ность го­су­да­ря Ни­ко­лая Алек­сан­дро­ви­ча и в осо­бен­но­сти его су­пру­ги бы­ла чем-то бес­спор­но боль­шим, чем про­стое сле­до­ва­ние тра­ди­ци­ям. Цар­ская че­та не толь­ко по­се­ща­ет хра­мы и мо­на­сты­ри во вре­мя сво­их мно­го­чис­лен­ных по­ез­док, по­кло­ня­ет­ся чу­до­твор­ным ико­нам и мо­щам свя­тых, но и со­вер­ша­ет па­лом­ни­че­ства, как это бы­ло в 1903 го­ду во вре­мя про­слав­ле­ния пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го. Крат­кие бо­го­слу­же­ния в при­двор­ных хра­мах не удо­вле­тво­ря­ли уже им­пе­ра­то­ра и им­пе­ра­три­цу. Спе­ци­аль­но для них со­вер­ша­лись служ­бы в цар­ско­сель­ском Фе­о­до­ров­ском со­бо­ре, по­стро­ен­ном в сти­ле XVI ве­ка. Здесь им­пе­ра­три­ца Алек­сандра мо­ли­лась пе­ред ана­ло­ем с рас­кры­ты­ми бо­го­слу­жеб­ны­ми кни­га­ми, вни­ма­тель­но сле­дя за хо­дом цер­ков­ной служ­бы.

Нуж­дам Пра­во­слав­ной Церк­ви им­пе­ра­тор уде­лял огром­ное вни­ма­ние во все вре­мя сво­е­го цар­ство­ва­ния. Как и все рос­сий­ские им­пе­ра­то­ры, Ни­ко­лай II щед­ро жерт­во­вал на по­строй­ку но­вых хра­мов, в том чис­ле и за пре­де­ла­ми Рос­сии. За го­ды его цар­ство­ва­ния чис­ло при­ход­ских церк­вей в Рос­сии уве­ли­чи­лось бо­лее чем на 10 ты­сяч, бы­ло от­кры­то бо­лее 250 но­вых мо­на­сты­рей. Им­пе­ра­тор сам участ­во­вал в за­клад­ке но­вых хра­мов и дру­гих цер­ков­ных тор­же­ствах. Лич­ное бла­го­че­стие го­су­да­ря про­яви­лось и в том, что за го­ды его цар­ство­ва­ния бы­ло ка­но­ни­зи­ро­ва­но свя­тых боль­ше, чем за два пред­ше­ству­ю­щих сто­ле­тия, ко­гда бы­ло про­слав­ле­но лишь 5 свя­тых угод­ни­ков. За вре­мя по­след­не­го цар­ство­ва­ния к ли­ку свя­тых бы­ли при­чис­ле­ны свя­ти­тель Фе­о­до­сий Чер­ни­гов­ский (1896 г.), пре­по­доб­ный Се­ра­фим Са­ров­ский (1903 г.), свя­тая кня­ги­ня Ан­на Ка­шин­ская (вос­ста­нов­ле­ние по­чи­та­ния в 1909 г.), свя­ти­тель Иоасаф Бел­го­род­ский (1911 г.), свя­ти­тель Ер­мо­ген Мос­ков­ский (1913 г.), свя­ти­тель Пи­ти­рим Там­бов­ский (1914 г.), свя­ти­тель Иоанн То­боль­ский (1916 г.). При этом им­пе­ра­тор вы­нуж­ден был про­явить осо­бую на­стой­чи­вость, до­би­ва­ясь ка­но­ни­за­ции пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го, свя­ти­те­лей Иоаса­фа Бел­го­род­ско­го и Иоан­на То­боль­ско­го. Им­пе­ра­тор Ни­ко­лай II вы­со­ко чтил свя­то­го пра­вед­но­го от­ца Иоан­на Крон­штадт­ско­го. По­сле его бла­жен­ной кон­чи­ны царь по­ве­лел со­вер­шать все­на­род­ное мо­лит­вен­ное по­ми­но­ве­ние по­чив­ше­го в день его пре­став­ле­ния.

В го­ды прав­ле­ния им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II со­хра­ня­лась тра­ди­ци­он­ная си­но­даль­ная си­сте­ма управ­ле­ния Цер­ко­вью, од­на­ко имен­но при нем цер­ков­ная иерар­хия по­лу­чи­ла воз­мож­ность не толь­ко ши­ро­ко об­суж­дать, но и прак­ти­че­ски под­го­то­вить со­зыв По­мест­но­го Со­бо­ра.

Стрем­ле­ние при­вно­сить в го­судар­ствен­ную жизнь хри­сти­ан­ские ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­ные прин­ци­пы сво­е­го ми­ро­воз­зре­ния все­гда от­ли­ча­ло и внеш­нюю по­ли­ти­ку им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II. Еще в 1898 го­ду он об­ра­тил­ся к пра­ви­тель­ствам Ев­ро­пы с пред­ло­же­ни­ем о со­зы­ве кон­фе­рен­ции для об­суж­де­ния во­про­сов со­хра­не­ния ми­ра и со­кра­ще­ния во­ору­же­ний. След­стви­ем это­го ста­ли мир­ные кон­фе­рен­ции в Га­а­ге в 1889 и 1907 го­дах. Их ре­ше­ния не утра­ти­ли сво­е­го зна­че­ния и до на­ших дней.

Но, несмот­ря на ис­крен­нее стрем­ле­ние го­су­да­ря к ми­ру, в его цар­ство­ва­ние Рос­сии при­шлось участ­во­вать в двух кро­во­про­лит­ных вой­нах, при­вед­ших к внут­рен­ним сму­там. В 1904 го­ду без объ­яв­ле­ния вой­ны на­ча­ла во­ен­ные дей­ствия про­тив Рос­сии Япо­ния – след­стви­ем этой тя­же­лой для Рос­сии вой­ны ста­ла ре­во­лю­ци­он­ная сму­та 1905 го­да. Как ве­ли­кую лич­ную скорбь вос­при­ни­мал го­су­дарь про­ис­хо­див­шие в стране бес­по­ряд­ки…

В неофи­ци­аль­ной об­ста­нов­ке с го­су­да­рем об­ща­лись немно­гие. И все, кто знал его се­мей­ную жизнь не по­на­слыш­ке, от­ме­ча­ли уди­ви­тель­ную про­сто­ту, вза­им­ную лю­бовь и со­гла­сие всех чле­нов этой тес­но спло­чен­ной се­мьи. Цен­тром ее был Алек­сей Ни­ко­ла­е­вич, на нем со­сре­до­та­чи­ва­лись все при­вя­зан­но­сти, все на­деж­ды. По от­но­ше­нию к ма­те­ри де­ти бы­ли пол­ны ува­же­ния и пре­ду­пре­ди­тель­но­сти. Ко­гда им­пе­ра­три­це нездо­ро­ви­лось, до­че­ри устра­и­ва­ли по­оче­ред­ное де­жур­ство при ма­те­ри, и та из них, ко­то­рая в этот день нес­ла де­жур­ство, без­вы­ход­но оста­ва­лась при ней. От­но­ше­ния де­тей с го­су­да­рем бы­ли тро­га­тель­ны – он был для них од­новре­мен­но ца­рем, от­цом и то­ва­ри­щем; чув­ства их ви­до­из­ме­ня­лись в за­ви­си­мо­сти от об­сто­я­тельств, пе­ре­хо­дя от по­чти ре­ли­ги­оз­но­го по­кло­не­ния до пол­ной до­вер­чи­во­сти и са­мой сер­деч­ной друж­бы.

Об­сто­я­тель­ством, по­сто­ян­но омра­чав­шим жизнь им­пе­ра­тор­ской се­мьи, бы­ла неиз­ле­чи­мая бо­лезнь на­след­ни­ка. При­сту­пы ге­мо­фи­лии, во вре­мя ко­то­рых ре­бе­нок ис­пы­ты­вал тяж­кие стра­да­ния, по­вто­ря­лись неод­но­крат­но. В сен­тяб­ре 1912 го­да вслед­ствие неосто­рож­но­го дви­же­ния про­изо­шло внут­рен­нее кро­во­те­че­ние, и по­ло­же­ние бы­ло на­столь­ко се­рьез­но, что опа­са­лись за жизнь це­са­ре­ви­ча. Во всех хра­мах Рос­сии слу­жи­лись мо­леб­ны о его вы­здо­ров­ле­нии. Ха­рак­тер бо­лез­ни яв­лял­ся го­судар­ствен­ной тай­ной, и ро­ди­те­ли ча­сто долж­ны бы­ли скры­вать пе­ре­жи­ва­е­мые ими чув­ства, участ­вуя в обыч­ном рас­по­ряд­ке двор­цо­вой жиз­ни. Им­пе­ра­три­ца хо­ро­шо по­ни­ма­ла, что ме­ди­ци­на бы­ла здесь бес­силь­на. Но ведь для Бо­га нет ни­че­го невоз­мож­но­го! Бу­дучи глу­бо­ко ве­ру­ю­щей, она всей ду­шой пре­да­ва­лась усерд­ной мо­лит­ве в ча­я­нии чу­дес­но­го ис­це­ле­ния. Под­час, ко­гда ре­бе­нок был здо­ров, ей ка­за­лось, что ее мо­лит­ва услы­ша­на, но при­сту­пы сно­ва по­вто­ря­лись, и это на­пол­ня­ло ду­шу ма­те­ри бес­ко­неч­ной скор­бью. Она го­то­ва бы­ла по­ве­рить вся­ко­му, кто был спо­со­бен по­мочь ее го­рю, хоть как-то об­лег­чить стра­да­ния сы­на, – и бо­лезнь це­са­ре­ви­ча от­кры­ва­ла две­ри во дво­рец тем лю­дям, ко­то­рых ре­ко­мен­до­ва­ли цар­ской се­мье как це­ли­те­лей и мо­лит­вен­ни­ков. В их чис­ле по­яв­ля­ет­ся во двор­це кре­стья­нин Гри­го­рий Рас­пу­тин, ко­то­ро­му суж­де­но бы­ло сыг­рать свою роль в жиз­ни цар­ской се­мьи, да и в судь­бе всей стра­ны – но пре­тен­до­вать на эту роль он не имел ни­ка­ко­го пра­ва. Ли­ца, ис­кренне лю­бив­шие цар­скую се­мью, пы­та­лись как-то огра­ни­чить вли­я­ние Рас­пу­ти­на; сре­ди них бы­ли пре­по­доб­но­му­че­ни­ца ве­ли­кая кня­ги­ня Ели­за­ве­та, свя­щен­но­му­че­ник мит­ро­по­лит Вла­ди­мир… В 1913 го­ду вся Рос­сия тор­же­ствен­но празд­но­ва­ла трех­сот­ле­тие До­ма Ро­ма­но­вых. По­сле фев­раль­ских тор­жеств в Пе­тер­бур­ге и Москве вес­ной цар­ская се­мья до­вер­ша­ет по­езд­ку по древним сред­не­рус­ским го­ро­дам, ис­то­рия ко­то­рых свя­за­на с со­бы­ти­я­ми на­ча­ла XVII ве­ка. На го­су­да­ря про­из­ве­ли боль­шое впе­чат­ле­ние ис­крен­ние про­яв­ле­ния на­род­ной пре­дан­но­сти – а на­се­ле­ние стра­ны в те го­ды быст­ро уве­ли­чи­ва­лось: во мно­же­стве на­ро­да ве­ли­чие ца­рю (Притч.14:28).

Рос­сия на­хо­ди­лась в это вре­мя на вер­шине сла­вы и мо­гу­ще­ства: неви­дан­ны­ми тем­па­ми раз­ви­ва­лась про­мыш­лен­ность, все бо­лее мо­гу­ще­ствен­ны­ми ста­но­ви­лись ар­мия и флот, успеш­но про­во­ди­лась в жизнь аг­рар­ная ре­фор­ма – об этом вре­ме­ни мож­но ска­зать сло­ва­ми Пи­са­ния: пре­вос­ход­ство стра­ны в це­лом есть царь, за­бо­тя­щий­ся о стране (Ек­кл.5,8). Ка­за­лось, что все внут­рен­ние про­бле­мы в неда­ле­ком бу­ду­щем бла­го­по­луч­но раз­ре­шат­ся.

Но это­му не суж­де­но бы­ло осу­ще­ствить­ся: на­зре­ва­ла Пер­вая ми­ро­вая вой­на. Ис­поль­зо­вав как пред­лог убий­ство тер­ро­ри­стом на­след­ни­ка ав­ст­ро-вен­гер­ско­го пре­сто­ла, Ав­стрия на­па­ла на Сер­бию. Им­пе­ра­тор Ни­ко­лай II по­счи­тал сво­им хри­сти­ан­ским дол­гом всту­пить­ся за пра­во­слав­ных серб­ских бра­тьев…

19 июля (1 ав­гу­ста) 1914 го­да Гер­ма­ния объ­яви­ла Рос­сии вой­ну, ко­то­рая вско­ре ста­ла об­ще­ев­ро­пей­ской. В ав­гу­сте 1914 го­да необ­хо­ди­мость по­мочь сво­ей со­юз­ни­це Фран­ции за­ста­ви­ла Рос­сию на­чать слиш­ком по­спеш­ное на­ступ­ле­ние в Во­сточ­ной Прус­сии, что при­ве­ло к тя­же­ло­му по­ра­же­нию. К осе­ни ста­ло яс­но, что близ­ко­го кон­ца во­ен­ных дей­ствий не пред­ви­дит­ся. Од­на­ко с на­ча­ла вой­ны на волне пат­ри­о­тиз­ма в стране за­тих­ли внут­рен­ние раз­но­гла­сия. Да­же са­мые труд­ные во­про­сы ста­но­ви­лись раз­ре­ши­мы­ми – уда­лось осу­ще­ствить дав­но за­ду­ман­ное го­су­да­рем за­пре­ще­ние про­да­жи спирт­ных на­пит­ков на все вре­мя вой­ны. Его убеж­де­ние в по­лез­но­сти этой ме­ры бы­ло силь­нее всех эко­но­ми­че­ских со­об­ра­же­ний.

Го­су­дарь ре­гу­ляр­но вы­ез­жа­ет в Став­ку, по­се­ща­ет раз­лич­ные сек­то­ры сво­ей огром­ной ар­мии, пе­ре­вя­зоч­ные пунк­ты, во­ен­ные гос­пи­та­ли, ты­ло­вые за­во­ды – од­ним сло­вом, все, что иг­ра­ло роль в ве­де­нии этой гран­ди­оз­ной вой­ны. Им­пе­ра­три­ца с са­мо­го на­ча­ла по­свя­ти­ла се­бя ра­не­ным. Прой­дя кур­сы се­стер ми­ло­сер­дия, вме­сте со стар­ши­ми до­черь­ми – ве­ли­ки­ми княж­на­ми Оль­гой и Та­тья­ной – она по несколь­ко ча­сов в день уха­жи­ва­ла за ра­не­ны­ми в сво­ем цар­ско­сель­ском ла­за­ре­те, пом­ня, что тре­бу­ет Гос­подь лю­бить де­ла ми­ло­сер­дия (Мих.6:8).

22 ав­гу­ста 1915 го­да го­су­дарь вы­ехал в Мо­гилев, чтобы при­нять на се­бя ко­ман­до­ва­ние все­ми во­ору­жен­ны­ми си­ла­ми Рос­сии. Им­пе­ра­тор с на­ча­ла вой­ны рас­смат­ри­вал свое пре­бы­ва­ние на по­сту Вер­хов­но­го глав­но­ко­ман­ду­ю­ще­го как ис­пол­не­ние нрав­ствен­но­го и го­судар­ствен­но­го дол­га пе­ред Бо­гом и на­ро­дом: на­зна­чал пу­ти им и си­дел во гла­ве и жил как царь в кру­гу во­и­нов, как уте­ши­тель пла­чу­щих (Иов.29:25). Впро­чем, го­су­дарь все­гда предо­став­лял ве­ду­щим во­ен­ным спе­ци­а­ли­стам ши­ро­кую ини­ци­а­ти­ву в ре­ше­нии всех во­ен­но-стра­те­ги­че­ских и опе­ра­тив­но-так­ти­че­ских во­про­сов.

С это­го дня им­пе­ра­тор по­сто­ян­но на­хо­дил­ся в Став­ке, ча­сто вме­сте с ним был и на­след­ник. При­мер­но раз в ме­сяц го­су­дарь на несколь­ко дней при­ез­жал в Цар­ское Се­ло. Все от­вет­ствен­ные ре­ше­ния при­ни­ма­лись им, но в то же вре­мя он по­ру­чил им­пе­ра­три­це под­дер­жи­вать сно­ше­ния с ми­ни­стра­ми и дер­жать его в кур­се про­ис­хо­дя­ще­го в сто­ли­це. Го­су­да­ры­ня яв­ля­лась са­мым близ­ким ему че­ло­ве­ком, на ко­то­ро­го все­гда мож­но бы­ло по­ло­жить­ся. Са­ма Алек­сандра Фе­о­до­ров­на за­ня­лась по­ли­ти­кой не из лич­но­го че­сто­лю­бия и жаж­ды вла­сти, как об этом то­гда пи­са­ли. Един­ствен­ным ее же­ла­ни­ем бы­ло быть по­лез­ной го­су­да­рю в труд­ную ми­ну­ту и по­мо­гать ему сво­и­ми со­ве­та­ми. Еже­днев­но она от­прав­ля­ла в Став­ку по­дроб­ные пись­ма-до­не­се­ния, что хо­ро­шо бы­ло из­вест­но ми­ни­страм.

Ян­варь и фев­раль 1917 го­да го­су­дарь про­вел в Цар­ском Се­ле. Он чув­ство­вал, что по­ли­ти­че­ская об­ста­нов­ка ста­но­вит­ся все бо­лее и бо­лее на­тя­ну­той, но про­дол­жал на­де­ять­ся на то, что чув­ство пат­ри­о­тиз­ма все же возь­мет верх, со­хра­нял ве­ру в ар­мию, по­ло­же­ние ко­то­рой зна­чи­тель­но улуч­ши­лось. Это все­ля­ло на­деж­ды на успех боль­шо­го ве­сен­не­го на­ступ­ле­ния, ко­то­рое на­не­сет ре­ши­тель­ный удар Гер­ма­нии. Но это хо­ро­шо по­ни­ма­ли и враж­деб­ные го­су­да­рю си­лы.

22 фев­ра­ля Го­су­дарь вы­ехал в Став­ку – этот мо­мент по­слу­жил сиг­на­лом для вра­гов по­ряд­ка. Им уда­лось по­се­ять в сто­ли­це па­ни­ку из-за на­дви­гав­ше­го­ся го­ло­да, ведь во вре­мя го­ло­да бу­дут злить­ся, ху­лить ца­ря сво­е­го и Бо­га Сво­е­го (Ис.8:21). На сле­ду­ю­щий день в Пет­ро­гра­де на­ча­лись вол­не­ния, вы­зван­ные пе­ре­бо­я­ми с под­во­зом хле­ба, они ско­ро пе­ре­рос­ли в за­ба­стов­ку под по­ли­ти­че­ски­ми ло­зун­га­ми – «До­лой вой­ну», «До­лой са­мо­дер­жа­вие». По­пыт­ки разо­гнать ма­ни­фе­стан­тов не увен­ча­лись успе­хом. В Ду­ме тем вре­ме­нем шли де­ба­ты с рез­кой кри­ти­кой пра­ви­тель­ства – но в первую оче­редь это бы­ли вы­па­ды про­тив го­су­да­ря. Пре­тен­ду­ю­щие на роль пред­ста­ви­те­лей на­ро­да де­пу­та­ты слов­но за­бы­ли на­став­ле­ние пер­во­вер­хов­но­го апо­сто­ла: Всех по­чи­тай­те, брат­ство лю­би­те, Бо­га бой­тесь, ца­ря чти­те (1Пет.2:17).

25 фев­ра­ля в Став­ке бы­ло по­лу­че­но со­об­ще­ние о бес­по­ряд­ках в сто­ли­це. Узнав о по­ло­же­нии дел, го­су­дарь по­сы­ла­ет вой­ска в Пет­ро­град для под­дер­жа­ния по­ряд­ка, а за­тем сам от­прав­ля­ет­ся в Цар­ское Се­ло. Его ре­ше­ние бы­ло, оче­вид­но, вы­зва­но и же­ла­ни­ем быть в цен­тре со­бы­тий для при­ня­тия в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти быст­рых ре­ше­ний, и тре­во­гой за се­мью. Этот отъ­езд из Став­ки ока­зал­ся ро­ко­вым. За 150 верст от Пет­ро­гра­да цар­ский по­езд был оста­нов­лен – сле­ду­ю­щая стан­ция Лю­бань бы­ла в ру­ках мя­теж­ни­ков. При­шлось сле­до­вать через стан­цию Дно, но и тут путь ока­зал­ся за­крыт. Ве­че­ром 1 мар­та го­су­дарь при­был в Псков, в став­ку ко­ман­ду­ю­ще­го Се­вер­ным фрон­том ге­не­ра­ла Н.В. Руз­ско­го.

В сто­ли­це на­сту­пи­ло пол­ное без­вла­стие. Но го­су­дарь и ко­ман­до­ва­ние ар­ми­ей счи­та­ли, что Ду­ма кон­тро­ли­ру­ет по­ло­же­ние; в те­ле­фон­ных пе­ре­го­во­рах с пред­се­да­те­лем Го­судар­ствен­ной ду­мы М.В. Ро­дзян­ко го­су­дарь со­гла­шал­ся на все уступ­ки, ес­ли Ду­ма смо­жет вос­ста­но­вить по­ря­док в стране. От­вет был: уже позд­но. Бы­ло ли это так на са­мом де­ле? Ведь ре­во­лю­ци­ей бы­ли охва­че­ны толь­ко Пет­ро­град и окрест­но­сти, а ав­то­ри­тет ца­ря в на­ро­де и в ар­мии был еще ве­лик. От­вет Ду­мы ста­вил ца­ря пе­ред вы­бо­ром: от­ре­че­ние или по­пыт­ка ид­ти на Пет­ро­град с вер­ны­ми ему вой­ска­ми – по­след­нее озна­ча­ло граж­дан­скую вой­ну в то вре­мя, как внеш­ний враг на­хо­дил­ся в рос­сий­ских пре­де­лах.

Все окру­жа­ю­щие го­су­да­ря так­же убеж­да­ли его в том, что от­ре­че­ние – един­ствен­ный вы­ход. Осо­бен­но на этом на­ста­и­ва­ли ко­ман­ду­ю­щие фрон­та­ми, тре­бо­ва­ния ко­то­рых под­дер­жал на­чаль­ник Ге­не­раль­но­го шта­ба М.В. Алек­се­ев – в вой­ске про­изо­шли страх и тре­пет и ро­пот на ца­рей (3Езд.15:33). И по­сле дол­гих и му­чи­тель­ных раз­мыш­ле­ний им­пе­ра­тор при­нял вы­стра­дан­ное ре­ше­ние: от­речь­ся и за се­бя и за на­след­ни­ка, вви­ду его неиз­ле­чи­мой бо­лез­ни, в поль­зу бра­та, ве­ли­ко­го кня­зя Ми­ха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча. Го­су­дарь по­ки­дал вер­хов­ную власть и глав­но­ко­ман­до­ва­ние как царь, как во­ин, как сол­дат, до по­след­ней ми­ну­ты не за­бы­вая о сво­ем вы­со­ком дол­ге. Его Ма­ни­фест – это акт вы­со­чай­ше­го бла­го­род­ства и до­сто­ин­ства.

8 мар­та ко­мис­са­ры Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства, при­быв в Мо­гилев, объ­яви­ли через ге­не­ра­ла Алек­се­е­ва об аре­сте го­су­да­ря и необ­хо­ди­мо­сти про­сле­до­вать в Цар­ское Се­ло. В по­след­ний раз он об­ра­тил­ся к сво­им вой­скам, при­зы­вая их к вер­но­сти Вре­мен­но­му пра­ви­тель­ству, то­му са­мо­му, ко­то­рое под­верг­ло его аре­сту, к ис­пол­не­нию сво­е­го дол­га пе­ред Ро­ди­ной до пол­ной по­бе­ды. Про­щаль­ный при­каз вой­скам, в ко­то­ром вы­ра­зи­лись бла­го­род­ство ду­ши Го­су­да­ря, его лю­бовь к ар­мии, ве­ра в нее, был скрыт от на­ро­да Вре­мен­ным пра­ви­тель­ством, за­пре­тив­шим его пуб­ли­ка­цию. Но­вые пра­ви­те­ли, од­ни дру­гих одоле­вая, воз­не­ра­де­ли о ца­ре сво­ем (3Езд.15:16) – они, ко­неч­но, бо­я­лись, что ар­мия услы­шит бла­го­род­ную речь сво­е­го им­пе­ра­то­ра и Вер­хов­но­го глав­но­ко­ман­ду­ю­ще­го.

В жиз­ни им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II бы­ло два нерав­ных по про­дол­жи­тель­но­сти и ду­хов­ной зна­чи­мо­сти пе­ри­о­да – вре­мя его цар­ство­ва­ния и вре­мя пре­бы­ва­ния в за­то­че­нии; ес­ли пер­вый из них да­ет пра­во го­во­рить о нем как о пра­во­слав­ном пра­ви­те­ле, ис­пол­нив­шем свои мо­нар­шие обя­зан­но­сти как свя­щен­ный долг пе­ред Бо­гом, о го­су­да­ре, па­мя­ту­ю­щем сло­ва Свя­щен­но­го Пи­са­ния: Ты из­брал мя еси ца­ря лю­дем Тво­им (Прем.9:7), то вто­рой пе­ри­од – крест­ный путь вос­хож­де­ния к вер­ши­нам свя­то­сти, путь на рус­скую Гол­го­фу…

Рож­ден­ный в день па­мя­ти свя­то­го пра­вед­но­го Иова Мно­го­стра­даль­но­го, го­су­дарь при­нял свой крест так же, как биб­лей­ский пра­вед­ник, пе­ре­нес все нис­по­слан­ные ему ис­пы­та­ния твер­до, крот­ко и без те­ни ро­по­та. Имен­но это дол­го­тер­пе­ние с осо­бен­ной яс­но­стью от­кры­ва­ет­ся в ис­то­рии по­след­них дней им­пе­ра­то­ра. С мо­мен­та от­ре­че­ния не столь­ко внеш­ние со­бы­тия, сколь­ко внут­рен­нее ду­хов­ное со­сто­я­ние го­су­да­ря при­вле­ка­ет к се­бе вни­ма­ние. Го­су­дарь, при­няв, как ему ка­за­лось, един­ствен­но пра­виль­ное ре­ше­ние, тем не ме­нее пе­ре­жи­вал тя­же­лое ду­шев­ное му­че­ние. «Ес­ли я по­ме­ха сча­стью Рос­сии и ме­ня все сто­я­щие ныне во гла­ве ее об­ще­ствен­ные си­лы про­сят оста­вить трон и пе­ре­дать его сы­ну и бра­ту сво­е­му, то я го­тов это сде­лать, го­тов да­же не толь­ко цар­ство, но и жизнь свою от­дать за Ро­ди­ну. Я ду­маю, в этом ни­кто не со­мне­ва­ет­ся из тех, кто ме­ня зна­ет», – го­во­рил го­су­дарь ге­не­ра­лу Д.Н. Ду­бен­ско­му.

В са­мый день от­ре­че­ния, 2 мар­та, тот же ге­не­рал Ду­бен­ский за­пи­сал сло­ва ми­ни­стра им­пе­ра­тор­ско­го дво­ра гра­фа В.Б. Фре­де­рик­са: «Го­су­да­рю глу­бо­ко груст­но, что его счи­та­ют по­ме­хой сча­стью Рос­сии, что его на­шли нуж­ным про­сить оста­вить трон. Его вол­но­ва­ла мысль о се­мье, ко­то­рая оста­ва­лась в Цар­ском Се­ле од­на, де­ти боль­ны. Го­су­дарь страш­но стра­да­ет, но ведь он та­кой че­ло­век, ко­то­рый ни­ко­гда не по­ка­жет на лю­дях свое го­ре». Сдер­жан Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич и в лич­ном днев­ни­ке. Толь­ко в са­мом кон­це за­пи­си на этот день про­ры­ва­ет­ся его внут­ренне чув­ство: «Нуж­но мое от­ре­че­ние. Суть та, что во имя спа­се­ния Рос­сии и удер­жа­ния ар­мии на фрон­те в спо­кой­ствии нуж­но ре­шить­ся на этот шаг. Я со­гла­сил­ся. Из Став­ки при­сла­ли про­ект Ма­ни­фе­ста. Ве­че­ром из Пет­ро­гра­да при­бы­ли Гуч­ков и Шуль­гин, с ко­то­ры­ми я пе­ре­го­во­рил и пе­ре­дал им под­пи­сан­ный и пе­ре­де­лан­ный Ма­ни­фест. В час но­чи уехал из Пско­ва с тя­же­лым чув­ством пе­ре­жи­то­го. Кру­гом из­ме­на и тру­сость и об­ман!».

Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство объ­яви­ло об аре­сте им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II и его ав­гу­стей­шей су­пру­ги и со­дер­жа­нии их в Цар­ском Се­ле. Арест им­пе­ра­то­ра и им­пе­ра­три­цы не имел ни ма­лей­ше­го за­кон­но­го ос­но­ва­ния или по­во­да.

Ко­гда на­чав­ши­е­ся в Пет­ро­гра­де вол­не­ния пе­ре­ки­ну­лись и на Цар­ское Се­ло, часть войск взбун­то­ва­лась, и гро­мад­ная тол­па бун­тов­щи­ков – бо­лее 10 ты­сяч че­ло­век – дви­ну­лась к Алек­сан­дров­ско­му двор­цу. Им­пе­ра­три­ца в тот день, 28 фев­ра­ля, по­чти не вы­хо­ди­ла из ком­на­ты боль­ных де­тей. Ей до­кла­ды­ва­ли, что бу­дут при­ня­ты все ме­ры для без­опас­но­сти двор­ца. Но тол­па бы­ла уже со­всем близ­ко – все­го в 500 ша­гах от огра­ды двор­ца был убит ча­со­вой. В этот мо­мент Алек­сандра Фе­о­до­ров­на про­яв­ля­ет ре­ши­мость и неза­у­ряд­ное му­же­ство – вме­сте с ве­ли­кой княж­ной Ма­ри­ей Ни­ко­ла­ев­ной она об­хо­дит ря­ды вер­ных ей сол­дат, за­няв­ших обо­ро­ну во­круг двор­ца и уже го­то­вых к бою. Она убеж­да­ет их до­го­во­рить­ся с вос­став­ши­ми и не про­ли­вать кро­ви. К сча­стью, в этот мо­мент бла­го­ра­зу­мие воз­об­ла­да­ло. По­сле­ду­ю­щие дни го­су­да­ры­ня про­ве­ла в страш­ной тре­во­ге за судь­бу им­пе­ра­то­ра – до нее до­хо­ди­ли лишь слу­хи об от­ре­че­нии. Толь­ко 3 мар­та она по­лу­чи­ла от него крат­кую за­пис­ку. Пе­ре­жи­ва­ния им­пе­ра­три­цы в эти дни яр­ко опи­са­ны оче­вид­цем про­то­и­е­ре­ем Афа­на­си­ем Бе­ля­е­вым, слу­жив­шим во двор­це мо­ле­бен: «Им­пе­ра­три­ца, оде­тая сест­рою ми­ло­сер­дия, сто­я­ла под­ле кро­ва­ти На­след­ни­ка. Пе­ред ико­ною за­жгли несколь­ко то­нень­ких вос­ко­вых све­чей. На­чал­ся мо­ле­бен… О, ка­кое страш­ное, неожи­дан­ное го­ре по­стиг­ло Цар­скую се­мью! По­лу­чи­лось из­ве­стие, что Го­су­дарь, воз­вра­щав­ший­ся из Став­ки в род­ную се­мью, аре­сто­ван и да­же, воз­мож­но, от­рек­ся от пре­сто­ла… Мож­но се­бе пред­ста­вить, в ка­ком по­ло­же­нии ока­за­лась бес­по­мощ­ная Ца­ри­ца, мать с пя­тью сво­и­ми тяж­ко за­болев­ши­ми детьми! По­да­вив в се­бе немощь жен­скую и все те­лес­ные неду­ги свои, ге­рой­ски, са­мо­от­вер­жен­но, по­свя­тив се­бя ухо­ду за боль­ны­ми, [с] пол­ным упо­ва­ни­ем на по­мощь Ца­ри­цы Небес­ной, она ре­ши­ла преж­де все­го по­мо­лить­ся пред чу­до­твор­ною ико­ною Зна­ме­ния Бо­жьей Ма­те­ри. Го­ря­чо, на ко­ле­нях, со сле­за­ми про­си­ла зем­ная Ца­ри­ца по­мо­щи и за­ступ­ле­ния у Ца­ри­цы Небес­ной. При­ло­жив­шись к иконе и по­дой­дя под нее, по­про­си­ла при­не­сти ико­ну и к кро­ва­тям боль­ных, чтобы и все боль­ные де­ти сра­зу мог­ли при­ло­жить­ся к Чу­до­твор­но­му Об­ра­зу. Ко­гда мы вы­но­си­ли ико­ну из двор­ца, дво­рец уже был оцеп­лен вой­ска­ми, и все на­хо­дя­щи­е­ся в нем ока­за­лись аре­сто­ван­ны­ми».

9 мар­та аре­сто­ван­но­го на­ка­нуне им­пе­ра­то­ра пе­ре­во­зят в Цар­ское Се­ло, где его с нетер­пе­ни­ем жда­ла вся се­мья. На­чал­ся по­чти пя­ти­ме­сяч­ный пе­ри­од неопре­де­лен­но­го пре­бы­ва­ния в Цар­ском Се­ле. Дни про­хо­ди­ли раз­ме­рен­но – в ре­гу­ляр­ных бо­го­слу­же­ни­ях, сов­мест­ных тра­пе­зах, про­гул­ках, чте­нии и об­ще­нии с род­ны­ми людь­ми. Од­на­ко при этом жизнь уз­ни­ков под­вер­га­лась ме­лоч­ным стес­не­ни­ям – го­су­да­рю бы­ло объ­яв­ле­но А.Ф. Ке­рен­ским, что он дол­жен жить от­дель­но и ви­деть­ся с го­су­да­ры­ней толь­ко за сто­лом, при­чем раз­го­ва­ри­вать толь­ко по-рус­ски. Ка­ра­уль­ные сол­да­ты в гру­бой фор­ме де­ла­ли ему за­ме­ча­ния, до­ступ во дво­рец близ­ких цар­ской се­мье лиц вос­пре­щал­ся. Од­на­жды сол­да­ты да­же от­ня­ли у на­след­ни­ка иг­ру­шеч­ное ру­жье под пред­ло­гом за­пре­та но­сить ору­жие.

Отец Афа­на­сий Бе­ля­ев, ре­гу­ляр­но со­вер­шав­ший в этот пе­ри­од бо­го­слу­же­ния в Алек­сан­дров­ском двор­це, оста­вил свои сви­де­тель­ства о ду­хов­ной жиз­ни цар­ско­сель­ских уз­ни­ков. Вот как про­хо­ди­ла во двор­це служ­ба утре­ни Ве­ли­кой Пят­ни­цы 30 мар­та 1917 го­да. «Служ­ба шла бла­го­го­вей­но и уми­ли­тель­но… Их Ве­ли­че­ства всю служ­бу слу­ша­ли стоя. Пе­ред ни­ми бы­ли по­став­ле­ны склад­ные ана­лои, на ко­то­рых ле­жа­ли Еван­ге­лия, так что по ним мож­но бы­ло сле­дить за чте­ни­ем. Все про­сто­я­ли до кон­ца служ­бы и ушли через об­щее за­ло в свои ком­на­ты. На­до са­мо­му ви­деть и так близ­ко на­хо­дить­ся, чтобы по­нять и убе­дить­ся, как быв­шая цар­ствен­ная се­мья усерд­но, по-пра­во­слав­но­му, ча­сто на ко­ле­нях, мо­лит­ся Бо­гу. С ка­кою по­кор­но­стью, кро­то­стью, сми­ре­ни­ем, все­це­ло пре­дав се­бя в во­лю Бо­жию, сто­ят за бо­го­слу­же­ни­ем».

На сле­ду­ю­щий день вся се­мья ис­по­ве­до­ва­лась. Вот как вы­гля­де­ли ком­на­ты цар­ских де­тей, в ко­то­рых со­вер­ша­лось Та­ин­ство Ис­по­ве­ди: «Ка­кие уди­ви­тель­но по-хри­сти­ан­ски убран­ные ком­на­ты. У каж­дой княж­ны в уг­лу ком­на­ты устро­ен на­сто­я­щий ико­но­стас, на­пол­нен­ный мно­же­ством икон раз­ных раз­ме­ров с изо­бра­же­ни­ем чти­мых осо­бен­но свя­тых угод­ни­ков. Пе­ред ико­но­ста­сом склад­ной ана­лой, по­кры­тый пе­ле­ной в ви­де по­ло­тен­ца, на нем по­ло­же­ны мо­лит­вен­ни­ки и бо­го­слу­жеб­ные кни­ги, а так­же Свя­тое Еван­ге­лие и крест. Убран­ство ком­нат и вся их об­ста­нов­ка пред­став­ля­ют со­бой невин­ное, не зна­ю­щее жи­тей­ской гря­зи, чи­стое, непо­роч­ное дет­ство. Для вы­слу­ши­ва­ния мо­литв пе­ред ис­по­ве­дью все чет­ве­ро де­тей бы­ли в од­ной ком­на­те…».

«Впе­чат­ле­ние [от ис­по­ве­ди] по­лу­чи­лось та­кое: дай, Гос­по­ди, чтобы и все де­ти нрав­ствен­но бы­ли так вы­со­ки, как де­ти быв­ше­го Ца­ря. Та­кое незло­бие, сми­ре­ние, по­кор­ность ро­ди­тель­ской во­ле, пре­дан­ность без­услов­ная во­ле Бо­жи­ей, чи­сто­та в по­мыш­ле­ни­ях и пол­ное незна­ние зем­ной гря­зи – страст­ной и гре­хов­ной, – пи­шет отец Афа­на­сий, – ме­ня при­ве­ли в изум­ле­ние, и я ре­ши­тель­но недо­уме­вал: нуж­но ли на­по­ми­нать мне как ду­хов­ни­ку о гре­хах, мо­жет быть, им неве­до­мых, и как рас­по­ло­жить к рас­ка­я­нию в из­вест­ных мне гре­хах».

Доб­ро­та и ду­шев­ное спо­кой­ствие не остав­ля­ли им­пе­ра­три­цу да­же в эти са­мые труд­ные по­сле от­ре­че­ния го­су­да­ря от пре­сто­ла дни. Вот с ка­ки­ми сло­ва­ми уте­ше­ния об­ра­ща­ет­ся она в пись­ме к кор­не­ту С.В. Мар­ко­ву: «Вы не один, не бой­тесь жить. Гос­подь услы­шит на­ши мо­лит­вы и Вам по­мо­жет, уте­шит и под­кре­пит. Не те­ряй­те Ва­шу ве­ру, чи­стую, дет­скую, остань­тесь та­ким же ма­лень­ким, ко­гда и Вы боль­шим бу­де­те. Тя­же­ло и труд­но жить, но впе­ре­ди есть Свет и ра­дость, ти­ши­на и на­гра­да за все стра­да­ния и му­че­ния. Иди­те пря­мо ва­шей до­ро­гой, не гля­ди­те на­пра­во и нале­во, и ес­ли кам­ня не уви­ди­те и упа­де­те, не стра­ши­тесь и не па­дай­те ду­хом. Под­ни­ми­тесь сно­ва и иди­те впе­ред. Боль­но бы­ва­ет, тя­же­ло на ду­ше, но го­ре нас очи­ща­ет. Помни­те жизнь и стра­да­ния Спа­си­те­ля, и Ва­ша жизнь по­ка­жет­ся вам не так чер­на, как ду­ма­ли. Цель од­на у нас, ту­да мы все стре­мим­ся, да по­мо­жем мы друг дру­гу до­ро­гу най­ти. Хри­стос с Ва­ми, не стра­ши­тесь».

В двор­цо­вой Церк­ви или в быв­ших цар­ских по­ко­ях отец Афа­на­сий ре­гу­ляр­но со­вер­шал все­нощ­ную и Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию, за ко­то­ры­ми все­гда при­сут­ство­ва­ли все чле­ны им­пе­ра­тор­ской се­мьи. По­сле дня Свя­той Тро­и­цы в днев­ни­ке от­ца Афа­на­сия все ча­ще и ча­ще по­яв­ля­ют­ся тре­вож­ные со­об­ще­ния – он от­ме­ча­ет рас­ту­щее раз­дра­же­ние ка­ра­уль­ных, до­хо­дя­щих по­рой до гру­бо­сти по от­но­ше­нию к цар­ской се­мье. Не оста­ет­ся без его вни­ма­ния и ду­шев­ное со­сто­я­ние чле­нов цар­ской се­мьи – да, все они стра­да­ли, от­ме­ча­ет он, но вме­сте со стра­да­ни­я­ми воз­рас­та­ли их тер­пе­ние и мо­лит­ва. В сво­их стра­да­ни­ях стя­жа­ли они под­лин­ное сми­ре­ние – по сло­ву про­ро­ка: Ска­жи ца­рю и ца­ри­це: сми­ри­тесь… ибо упал с го­ло­вы ва­шей ве­нец сла­вы ва­шей (Иер.13:18).

«…Ныне сми­рен­ный раб Бо­жий Ни­ко­лай, как крот­кий аг­нец, доб­ро­же­ла­тель­ный ко всем вра­гам сво­им, не пом­ня­щий обид, мо­ля­щий­ся усерд­но о бла­го­ден­ствии Рос­сии, ве­ру­ю­щий глу­бо­ко в ее слав­ное бу­ду­щее, ко­ле­но­пре­кло­нен­но, взи­рая на крест и Еван­ге­лие… вы­ска­зы­ва­ет Небес­но­му От­цу со­кро­вен­ные тай­ны сво­ей мно­го­стра­даль­ной жиз­ни и, по­вер­га­ясь в прах пред ве­ли­чи­ем Ца­ря Небес­но­го, слез­но про­сит про­ще­ния в воль­ных и неволь­ных сво­их пре­гре­ше­ни­ях», – чи­та­ем мы в днев­ни­ке от­ца Афа­на­сия Бе­ля­е­ва.

В жиз­ни цар­ствен­ных уз­ни­ков тем вре­ме­нем на­зре­ва­ли се­рьез­ные из­ме­не­ния. Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство на­зна­чи­ло ко­мис­сию по рас­сле­до­ва­нию де­я­тель­но­сти им­пе­ра­то­ра, но несмот­ря на все ста­ра­ния об­на­ру­жить хоть что-то, по­ро­ча­щее ца­ря, ни­че­го не на­шли – царь был неви­но­вен. Ко­гда неви­нов­ность его бы­ла до­ка­за­на и ста­ло оче­вид­но, что за ним нет ни­ка­ко­го пре­ступ­ле­ния, Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство вме­сто то­го, чтобы осво­бо­дить го­су­да­ря и его ав­гу­стей­шую су­пру­гу, при­ня­ло ре­ше­ние уда­лить уз­ни­ков из Цар­ско­го Се­ла. В ночь на 1 ав­гу­ста они бы­ли от­прав­ле­ны в То­больск – сде­ла­но это бы­ло яко­бы вви­ду воз­мож­ных бес­по­ряд­ков, пер­вой жерт­вой ко­то­рых мог­ла сде­лать­ся цар­ская се­мья. На де­ле же тем са­мым се­мья об­ре­ка­лась на крест, ибо в это вре­мя дни са­мо­го Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства бы­ли со­чте­ны.

30 июля, за день до отъ­ез­да цар­ской се­мьи в То­больск, бы­ла от­слу­же­на по­след­няя Бо­же­ствен­ная ли­тур­гия в цар­ских по­ко­ях; в по­след­ний раз быв­шие хо­зя­е­ва сво­е­го род­но­го до­ма со­бра­лись го­ря­чо по­мо­лить­ся, про­ся со сле­за­ми, ко­ле­но­пре­кло­нен­но у Гос­по­да по­мо­щи и за­ступ­ле­ния от всех бед и на­па­стей, и в то же вре­мя по­ни­мая, что всту­па­ют они на путь, пред­на­чер­тан­ный Са­мим Гос­по­дом Иису­сом Хри­стом для всех хри­сти­ан: Воз­ло­жат на вас ру­ки и бу­дут гнать вас, пре­да­вая в тем­ни­цы, и по­ве­дут пред пра­ви­те­лей за имя Мое (Лк.21:12). За этой ли­тур­ги­ей мо­ли­лась вся цар­ская се­мья и их уже со­всем ма­ло­чис­лен­ная при­слу­га.

6 ав­гу­ста цар­ствен­ные уз­ни­ки при­бы­ли в То­больск. Пер­вые неде­ли пре­бы­ва­ния в То­боль­ске цар­ской се­мьи бы­ли ед­ва ли не са­мы­ми спо­кой­ны­ми за весь пе­ри­од их за­то­че­ния. 8 сен­тяб­ря, в день празд­ни­ка Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, уз­ни­кам поз­во­ли­ли в пер­вый раз от­пра­вить­ся в цер­ковь. Впо­след­ствии и это уте­ше­ние крайне ред­ко вы­па­да­ло на их до­лю. Од­ним из са­мых боль­ших ли­ше­ний за вре­мя жиз­ни в То­боль­ске бы­ло по­чти пол­ное от­сут­ствие вся­ких из­ве­стий. Пись­ма до­хо­ди­ли с огром­ным опоз­да­ни­ем. Что же ка­са­ет­ся га­зет, то при­хо­ди­лось до­воль­ство­вать­ся мест­ным лист­ком, пе­ча­тав­шим­ся на обер­точ­ной бу­ма­ге и да­вав­шим лишь ста­рые те­ле­грам­мы с опоз­да­ни­ем на несколь­ко дней, да и те ча­ще все­го по­яв­ля­лись здесь в ис­ка­жен­ном и уре­зан­ном ви­де. Им­пе­ра­тор с тре­во­гой сле­дил за раз­вер­зав­ши­ми­ся в Рос­сии со­бы­ти­я­ми. Он по­ни­мал, что стра­на стре­ми­тель­но идет к ги­бе­ли.

Кор­ни­лов пред­ло­жил Ке­рен­ско­му вве­сти вой­ска в Пет­ро­град, чтобы по­ло­жить ко­нец боль­ше­вист­ской аги­та­ции, ко­то­рая ста­но­ви­лась изо дня в день все бо­лее угро­жа­ю­щей. Без­мер­на бы­ла пе­чаль ца­ря, ко­гда Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство от­кло­ни­ло и эту по­след­нюю по­пыт­ку к спа­се­нию Ро­ди­ны. Он пре­крас­но по­ни­мал, что это бы­ло един­ствен­ное сред­ство из­бе­жать неми­ну­е­мой ка­та­стро­фы. Го­су­дарь рас­ка­и­ва­ет­ся в сво­ем от­ре­че­нии. «Ведь он при­нял это ре­ше­ние лишь в на­деж­де, что же­лав­шие его уда­ле­ния су­ме­ют все же про­дол­жать с че­стью вой­ну и не по­гу­бят де­ло спа­се­ния Рос­сии. Он бо­ял­ся то­гда, чтобы его от­каз под­пи­сать от­ре­че­ние не по­вел к граж­дан­ской войне в ви­ду непри­я­те­ля. Царь не хо­тел, чтобы из-за него бы­ла про­ли­та хоть кап­ля рус­ской кро­ви… Им­пе­ра­то­ру му­чи­тель­но бы­ло ви­деть те­перь бес­плод­ность сво­ей жерт­вы и со­зна­вать, что, имея в ви­ду то­гда лишь бла­го ро­ди­ны, он при­нес ей вред сво­им от­ре­че­ни­ем», – вспо­ми­на­ет П. Жи­льяр, вос­пи­та­тель це­са­ре­ви­ча Алек­сея.

А меж­ду тем к вла­сти в Пет­ро­гра­де уже при­шли боль­ше­ви­ки – на­сту­пил пе­ри­од, о ко­то­ром го­су­дарь на­пи­сал в сво­ем днев­ни­ке: «го­раз­до ху­же и по­зор­нее со­бы­тий Смут­но­го вре­ме­ни». Из­ве­стие об ок­тябрь­ском пе­ре­во­ро­те до­шло до То­боль­ска 15 но­яб­ря. Сол­да­ты, охра­няв­шие гу­бер­на­тор­ский дом, про­ник­лись рас­по­ло­же­ни­ем к цар­ской се­мье, и про­шло несколь­ко ме­ся­цев по­сле боль­ше­вист­ско­го пе­ре­во­ро­та, преж­де чем пе­ре­ме­на вла­сти ста­ла ска­зы­вать­ся на по­ло­же­нии уз­ни­ков. В То­боль­ске об­ра­зо­вал­ся «сол­дат­ский ко­ми­тет», ко­то­рый, вся­че­ски стре­мясь к са­мо­утвер­жде­нию, де­мон­стри­ро­вал свою власть над го­су­да­рем – то за­став­ля­ют его снять по­го­ны, то раз­ру­ша­ют ле­дя­ную гор­ку, устро­ен­ную для цар­ских де­тей: над ца­ря­ми он из­де­ва­ет­ся, по сло­ву про­ро­ка Ав­ва­ку­ма (Авв.1:10). С 1 мар­та 1918 го­да «Ни­ко­лай Ро­ма­нов и его се­мей­ство пе­ре­во­дят­ся на сол­дат­ский па­ек».

В пись­мах и днев­ни­ках чле­нов им­пе­ра­тор­ской се­мьи за­сви­де­тель­ство­ва­но глу­бо­кое пе­ре­жи­ва­ние той тра­ге­дии, ко­то­рая раз­во­ра­чи­ва­лась на их гла­зах. Но эта тра­ге­дия не ли­ша­ет цар­ствен­ных уз­ни­ков си­лы ду­ха, ве­ры и на­деж­ды на по­мощь Бо­жию.

«Тя­же­ло неимо­вер­но, груст­но, обид­но, стыд­но, но не те­ряй­те ве­ру в Бо­жию ми­лость. Он не оста­вит Ро­ди­ну по­гиб­нуть. На­до пе­ре­не­сти все эти уни­же­ния, га­до­сти, ужа­сы с по­кор­но­стью (раз не в си­лах на­ших по­мочь). И Он спа­сет, дол­го­тер­пе­лив и мно­го­мило­стив – не про­гне­ва­ет­ся до кон­ца… Без ве­ры невоз­мож­но бы­ло бы жить…

Как я счаст­ли­ва, что мы не за гра­ни­цей, а с ней [Ро­ди­ной] все пе­ре­жи­ва­ем. Как хо­чет­ся с лю­би­мым боль­ным че­ло­ве­ком все раз­де­лить, все пе­ре­жить и с лю­бо­вью и вол­не­ни­ем за ним сле­дить, так и с Ро­ди­ной. Я чув­ство­ва­ла се­бя слиш­ком дол­го ее ма­те­рью, чтобы по­те­рять это чув­ство, – мы од­но со­став­ля­ем, и де­лим го­ре и сча­стье. Боль­но она нам сде­ла­ла, оби­де­ла, окле­ве­та­ла… но мы ее лю­бим все-та­ки глу­бо­ко и хо­тим ви­деть ее вы­здо­ров­ле­ние, как боль­но­го ре­бен­ка с пло­хи­ми, но и хо­ро­ши­ми ка­че­ства­ми, так и Ро­ди­ну род­ную…

Креп­ко ве­рю, что вре­мя стра­да­ний про­хо­дит, что солн­це опять бу­дет све­тить над мно­го­стра­даль­ной Ро­ди­ной. Ведь Гос­подь ми­ло­стив – спа­сет Ро­ди­ну…», – пи­са­ла им­пе­ра­три­ца.

Стра­да­ния стра­ны и на­ро­да не мо­гут быть бес­смыс­лен­ны­ми – в это твер­до ве­рят цар­ствен­ные стра­сто­терп­цы: «Ко­гда все это кон­чит­ся? Ко­гда Бо­гу угод­но. По­тер­пи, род­ная стра­на, и по­лу­чишь ве­нец сла­вы, на­гра­ду за все стра­да­ния… Вес­на при­дет и по­ра­ду­ет, и вы­су­шит сле­зы и кровь, про­ли­тые стру­я­ми над бед­ной Ро­ди­ной…

Мно­го еще тя­же­ло­го впе­ре­ди – боль­но, сколь­ко кро­во­про­ли­тий, боль­но ужас­но! Но прав­да долж­на окон­ча­тель­но по­бе­дить…

Как же жить, ес­ли нет на­деж­ды? На­до быть бод­рым, и то­гда Гос­подь даст ду­шев­ный мир. Боль­но, до­сад­но, обид­но, стыд­но, стра­да­ешь, все бо­лит, ис­ко­ло­то, но ти­ши­на на ду­ше, спо­кой­ная ве­ра и лю­бовь к Бо­гу, Ко­то­рый Сво­их не оста­вит и мо­лит­вы усерд­ных услы­шит и по­ми­лу­ет и спа­сет…

…Сколь­ко еще вре­ме­ни бу­дет на­ша несчаст­ная Ро­ди­на тер­за­е­ма и раз­ди­ра­е­ма внеш­ни­ми и внут­рен­ни­ми вра­га­ми? Ка­жет­ся ино­гда, что боль­ше тер­петь нет сил, да­же не зна­ешь, на что на­де­ять­ся, че­го же­лать? А все-та­ки ни­кто как Бог! Да бу­дет во­ля Его свя­тая!»

Уте­ше­ние и кро­тость в пе­ре­не­се­нии скор­бей цар­ствен­ным уз­ни­кам да­ют мо­лит­ва, чте­ние ду­хов­ных книг, бо­го­слу­же­ние, При­ча­ще­ние: «…Гос­подь Бог дал неожи­дан­ную ра­дость и уте­ше­ние, до­пу­стив нас при­об­щить­ся Свя­тых Хри­сто­вых Тайн для очи­ще­ния гре­хов и жиз­ни веч­ной. Свет­лое ли­ко­ва­ние и лю­бовь на­пол­ня­ют ду­шу».

В стра­да­ни­ях и ис­пы­та­ни­ях умно­жа­ет­ся ду­хов­ное ве­де­ние, по­зна­ние се­бя, сво­ей ду­ши. Устрем­лен­ность к жиз­ни веч­ной по­мо­га­ет пе­ре­но­сить стра­да­ния и да­ет ве­ли­кое уте­ше­ние: «…Все, что люб­лю, – стра­да­ет, сче­та нет всей гря­зи и стра­да­ни­ям, а Гос­подь не до­пус­ка­ет уны­ния: Он охра­ня­ет от от­ча­я­ния, да­ет си­лу, уве­рен­ность в свет­лое бу­ду­щее еще на этом све­те».

В мар­те ста­ло из­вест­но, что в Бре­сте был за­клю­чен се­па­рат­ный мир с Гер­ма­ни­ей. Го­су­дарь не скры­вал к нему сво­е­го от­но­ше­ния: «Это та­кой по­зор для Рос­сии» и это «рав­но­силь­но са­мо­убий­ству». Ко­гда про­шел слух, что нем­цы тре­бу­ют от боль­ше­ви­ков вы­да­чи им цар­ской се­мьи, им­пе­ра­три­ца за­яви­ла: «Пред­по­чи­таю уме­реть в Рос­сии, неже­ли быть спа­сен­ной нем­ца­ми». Пер­вый боль­ше­вист­ский от­ряд при­был в То­больск во втор­ник 22 ап­ре­ля. Ко­мис­сар Яко­влев осмат­ри­ва­ет дом, зна­ко­мит­ся с уз­ни­ка­ми. Через несколь­ко дней он со­об­ща­ет, что дол­жен увез­ти го­су­да­ря, уве­ряя, что ни­че­го пло­хо­го с ним не слу­чит­ся. Пред­по­ла­гая, что его хо­тят от­пра­вить в Моск­ву для под­пи­са­ния се­па­рат­но­го ми­ра с Гер­ма­ни­ей, го­су­дарь, ко­то­ро­го ни при ка­ких об­сто­я­тель­ствах не по­ки­да­ло вы­со­кое ду­шев­ное бла­го­род­ство (вспом­ним По­сла­ние про­ро­ка Иере­мии: царь, по­ка­зу­яй свое му­же­ство – Посл.Иер.1:58), твер­до ска­зал: «Я луч­ше дам от­ре­зать се­бе ру­ку, чем под­пи­шу этот по­зор­ный до­го­вор».

На­след­ник в это вре­мя был бо­лен, и вез­ти его бы­ло невоз­мож­но. Несмот­ря на страх за боль­но­го сы­на, го­су­да­ры­ня при­ни­ма­ет ре­ше­ние сле­до­вать за су­пру­гом; с ни­ми от­пра­ви­лась и ве­ли­кая княж­на Ма­рия Ни­ко­ла­ев­на. Толь­ко 7 мая чле­ны се­мьи, остав­ши­е­ся в То­боль­ске, по­лу­чи­ли из­ве­стие из Ека­те­рин­бур­га: го­су­дарь, го­су­да­ры­ня и Ма­рия Ни­ко­ла­ев­на за­клю­че­ны в дом Ипа­тье­ва. Ко­гда здо­ро­вье на­след­ни­ка по­пра­ви­лось, осталь­ные чле­ны цар­ской се­мьи из То­боль­ска бы­ли так­же до­став­ле­ны в Ека­те­рин­бург и за­то­че­ны в том же до­ме, но боль­шин­ство лиц, при­бли­жен­ных к се­мье, к ним до­пу­ще­но не бы­ло.

О ека­те­рин­бург­ском пе­ри­о­де за­то­че­ния цар­ской се­мьи сви­де­тельств оста­лось го­раз­до мень­ше. По­чти нет пи­сем. В ос­нов­ном этот пе­ри­од из­ве­стен лишь по крат­ким за­пи­сям в днев­ни­ке им­пе­ра­то­ра и по­ка­за­ни­ям сви­де­те­лей по де­лу об убий­стве цар­ской се­мьи. Осо­бен­но цен­ным пред­став­ля­ет­ся сви­де­тель­ство про­то­и­е­рея Иоан­на Сто­ро­же­ва, со­вер­шав­ше­го по­след­ние бо­го­слу­же­ния в Ипа­тьев­ском до­ме. Отец Иоанн слу­жил там два­жды в вос­крес­ные дни обед­ни­цу; в пер­вый раз это бы­ло 20 мая (2 июня) 1918 го­да: «…диа­кон го­во­рил про­ше­ния ек­те­ний, а я пел. Мне под­пе­ва­ли два жен­ских го­ло­са (ду­ма­ет­ся, Та­тья­на Ни­ко­ла­ев­на и еще кто-то из них), по­рой низ­ким ба­сом и Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич… Мо­ли­лись очень усерд­но…»

«Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич был одет в гим­на­стер­ку за­щит­но­го цве­та, та­ких же брю­ках, при вы­со­ких са­по­гах. На гру­ди у него офи­цер­ский Ге­ор­ги­ев­ский крест. По­гон не бы­ло… [Он] про­из­вел на ме­ня впе­чат­ле­ние сво­ей твер­дой по­ход­кой, сво­им спо­кой­стви­ем и осо­бен­но сво­ей ма­не­рой при­сталь­но и твер­до смот­реть в гла­за…» – пи­сал отец Иоанн.

Со­хра­ни­лось нема­ло порт­ре­тов чле­нов цар­ской се­мьи – от пре­крас­ных порт­ре­тов А.Н. Се­ро­ва до позд­них, сде­лан­ных уже в за­то­че­нии, фо­то­гра­фий. По ним мож­но со­ста­вить пред­став­ле­ние о внеш­но­сти го­су­да­ря, им­пе­ра­три­цы, це­са­ре­ви­ча и кня­жон – но в опи­са­ни­ях мно­гих лиц, ви­дев­ших их при жиз­ни, осо­бое вни­ма­ние обыч­но уде­ля­ет­ся гла­зам. «Он смот­рел на ме­ня та­ки­ми жи­вы­ми гла­за­ми…» — го­во­рил о на­след­ни­ке отец Иоанн Сто­ро­жев. На­вер­ное, наи­бо­лее точ­но мож­но пе­ре­дать это впе­чат­ле­ние сло­ва­ми Пре­муд­ро­го Со­ло­мо­на: «В свет­лом взо­ре ца­ря – жизнь, и бла­го­во­ле­ние его – как об­ла­ко с позд­ним до­ждем…» В цер­ков­но­сла­вян­ском тек­сте это зву­чит еще вы­ра­зи­тель­нее: «во све­те жиз­ни сын ца­рев» (Притч.16:15).

Усло­вия жиз­ни в «до­ме осо­бо­го на­зна­че­ния» бы­ли го­раз­до тя­же­лее, чем в То­боль­ске. Стра­жа со­сто­я­ла из 12-ти сол­дат, ко­то­рые жи­ли в непо­сред­ствен­ной бли­зо­сти от уз­ни­ков, ели с ни­ми за од­ним сто­лом. Ко­мис­сар Ав­де­ев, за­ко­ре­не­лый пья­ни­ца, еже­днев­но изощ­рял­ся вме­сте со сво­и­ми под­чи­нен­ны­ми в из­мыш­ле­нии но­вых уни­же­ний для за­клю­чен­ных. При­хо­ди­лось ми­рить­ся с ли­ше­ни­я­ми, пе­ре­но­сить из­де­ва­тель­ства и под­чи­нять­ся тре­бо­ва­ни­ям этих гру­бых лю­дей – в чис­ле охран­ни­ков бы­ли быв­шие уго­лов­ные пре­ступ­ни­ки. Как толь­ко го­су­дарь и го­су­да­ры­ня при­бы­ли в дом Ипа­тье­ва, их под­верг­ли уни­зи­тель­но­му и гру­бо­му обыс­ку. Спать цар­ской че­те и княж­нам при­хо­ди­лось на по­лу, без кро­ва­тей. Во вре­мя обе­да се­мье, со­сто­я­щей из се­ми че­ло­век, да­ва­ли все­го пять ло­жек; си­дя­щие за этим же сто­лом охран­ни­ки ку­ри­ли, наг­ло вы­пус­кая дым в ли­цо уз­ни­кам, гру­бо от­би­ра­ли у них еду.

Про­гул­ка в са­ду раз­ре­ша­лась еди­но­жды в день, по­на­ча­лу в те­че­ние 15-20 ми­нут, а по­том не бо­лее пя­ти. По­ве­де­ние ча­со­вых бы­ло со­вер­шен­но непри­стой­ным – они де­жу­ри­ли да­же воз­ле две­ри в туа­лет, при­чем не раз­ре­ша­ли за­пи­рать две­ри. На сте­нах охран­ни­ки пи­са­ли нецен­зур­ные сло­ва, де­ла­ли непри­лич­ные изо­бра­же­ния.

Ря­дом с цар­ской се­мьей оста­ва­лись лишь док­тор Ев­ге­ний Бот­кин, ко­то­рый окру­жил уз­ни­ков за­бо­той и был по­сред­ни­ком меж­ду ни­ми и ко­мис­са­ра­ми, пы­та­ясь за­щи­щать их от гру­бо­сти стра­жи, и несколь­ко ис­пы­тан­ных, вер­ных слуг: Ан­на Де­ми­до­ва, И.С. Ха­ри­то­нов, А.Е. Трупп и маль­чик Ле­ня Сед­нев.

Ве­ра за­клю­чен­ных под­дер­жи­ва­ла их му­же­ство, да­ва­ла им си­лу и тер­пе­ние в стра­да­ни­ях. Все они по­ни­ма­ли воз­мож­ность ско­ро­го кон­ца. Да­же у це­са­ре­ви­ча как-то вы­рва­лась фра­за: «Ес­ли бу­дут уби­вать, толь­ко бы не му­чи­ли…». Го­су­да­ры­ня и ве­ли­кие княж­ны ча­сто пе­ли цер­ков­ные пес­но­пе­ния, ко­то­рые про­тив во­ли слу­шал их ка­ра­ул. В по­чти пол­ной изо­ля­ции от внеш­не­го ми­ра, окру­жен­ные гру­бы­ми и же­сто­ки­ми охран­ни­ка­ми, уз­ни­ки Ипа­тьев­ско­го до­ма про­яв­ля­ют уди­ви­тель­ное бла­го­род­ство и яс­ность ду­ха.

В од­ном из пи­сем Оль­ги Ни­ко­ла­ев­ны есть та­кие стро­ки: «Отец про­сит пе­ре­дать всем тем, кто ему остал­ся пре­дан, и тем, на ко­го они мо­гут иметь вли­я­ние, чтобы они не мсти­ли за него, так как он всех про­стил и за всех мо­лит­ся, и чтобы не мсти­ли за се­бя, и чтобы пом­ни­ли, что то зло, ко­то­рое сей­час в ми­ре, бу­дет еще силь­ней, но что не зло по­бе­дит зло, а толь­ко лю­бовь».

Да­же гру­бые стра­жи по­не­мно­гу смяг­чи­лись в об­ще­нии с за­клю­чен­ны­ми. Они бы­ли удив­ле­ны их про­сто­той, их по­ко­ри­ла пол­ная до­сто­ин­ства ду­шев­ная яс­ность, и они вско­ре по­чув­ство­ва­ли пре­вос­ход­ство тех, ко­го ду­ма­ли дер­жать в сво­ей вла­сти. Смяг­чил­ся да­же сам ко­мис­сар Ав­де­ев. Та­кая пе­ре­ме­на не укры­лась от глаз боль­ше­вист­ских вла­стей. Ав­де­ев был сме­щен и за­ме­нен Юров­ским, стра­жа за­ме­не­на ав­ст­ро-гер­ман­ски­ми плен­ны­ми и вы­бран­ны­ми людь­ми из чис­ла па­ла­чей «чрез­вы­чай­ки» – «дом осо­бо­го на­зна­че­ния» стал как бы ее от­де­ле­ни­ем. Жизнь его оби­та­те­лей пре­вра­ти­лась в сплош­ное му­че­ни­че­ство.

1 (14) июля 1918 го­да от­цом Иоан­ном Сто­ро­же­вым бы­ло со­вер­ше­но по­след­нее бо­го­слу­же­ние в Ипа­тьев­ском до­ме. При­бли­жа­лись тра­ги­че­ские ча­сы… При­го­тов­ле­ния к каз­ни де­ла­ют­ся в стро­жай­шей тайне от уз­ни­ков Ипа­тьев­ско­го до­ма.

В ночь с 16 на 17 июля, при­мер­но в на­ча­ле тре­тье­го, Юров­ский раз­бу­дил цар­скую се­мью. Им бы­ло ска­за­но, что в го­ро­де неспо­кой­но и по­это­му необ­хо­ди­мо пе­рей­ти в без­опас­ное ме­сто. Ми­нут через со­рок, ко­гда все оде­лись и со­бра­лись, Юров­ский вме­сте с уз­ни­ка­ми спу­стил­ся на пер­вый этаж и при­вел их в по­лу­под­валь­ную ком­на­ту с од­ним за­ре­ше­чен­ным ок­ном. Все внешне бы­ли спо­кой­ны. Го­су­дарь нес на ру­ках Алек­сея Ни­ко­ла­е­ви­ча, у осталь­ных в ру­ках бы­ли по­душ­ки и дру­гие мел­кие ве­щи. По прось­бе го­су­да­ры­ни в ком­на­ту при­нес­ли два сту­ла, на них по­ло­жи­ли по­душ­ки, при­не­сен­ные ве­ли­ки­ми княж­на­ми и Ан­ной Де­ми­до­вой. На сту­льях раз­ме­сти­лись го­су­да­ры­ня и Алек­сей Ни­ко­ла­е­вич. Го­су­дарь сто­ял в цен­тре ря­дом с на­след­ни­ком. Осталь­ные чле­ны се­мьи и слу­ги раз­ме­сти­лись в раз­ных ча­стях ком­на­ты и при­го­то­ви­лись дол­го ждать – они уже при­вык­ли к ноч­ным тре­во­гам и раз­но­го ро­да пе­ре­ме­ще­ни­ям. Меж­ду тем в со­сед­ней ком­на­те уже стол­пи­лись во­ору­жен­ные, ожи­дав­шие сиг­на­ла убий­цы. В этот мо­мент Юров­ский по­до­шел к го­су­да­рю со­всем близ­ко и ска­зал: «Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич, по по­ста­нов­ле­нию Ураль­ско­го об­ласт­но­го со­ве­та вы бу­де­те рас­стре­ля­ны с ва­шей се­мьей». Эта фра­за яви­лась на­столь­ко неожи­дан­ной для ца­ря, что он обер­нул­ся в сто­ро­ну се­мьи, про­тя­нув к ним ру­ки, за­тем, как бы же­лая пе­ре­спро­сить, об­ра­тил­ся к ко­мен­дан­ту, ска­зав: «Что? Что?» Го­су­да­ры­ня и Оль­га Ни­ко­ла­ев­на хо­те­ли пе­ре­кре­стить­ся. Но в этот мо­мент Юров­ский вы­стре­лил в го­су­да­ря из ре­воль­ве­ра по­чти в упор несколь­ко раз, и он сра­зу же упал. По­чти од­новре­мен­но на­ча­ли стре­лять все осталь­ные – каж­дый за­ра­нее знал свою жерт­ву.

Уже ле­жа­щих на по­лу до­би­ва­ли вы­стре­ла­ми и уда­ра­ми шты­ков. Ко­гда, ка­за­лось, все бы­ло кон­че­но, Алек­сей Ни­ко­ла­е­вич вдруг сла­бо за­сто­нал – в него вы­стре­ли­ли еще несколь­ко раз. Кар­ти­на бы­ла ужас­на: один­на­дцать тел ле­жа­ло на по­лу в по­то­ках кро­ви. Убе­див­шись, что их жерт­вы мерт­вы, убий­цы ста­ли сни­мать с них дра­го­цен­но­сти. За­тем уби­тых вы­нес­ли на двор, где уже сто­ял на­го­то­ве гру­зо­вик – шум его мо­то­ра дол­жен был за­глу­шить вы­стре­лы в под­ва­ле. Еще до вос­хо­да солн­ца те­ла вы­вез­ли в лес в окрест­но­сти де­рев­ни Коп­тя­ки. В те­че­ние трех дней убий­цы пы­та­лись скрыть свое зло­де­я­ние…

Боль­шин­ство сви­де­тельств го­во­рит об уз­ни­ках Ипа­тьев­ско­го до­ма как о лю­дях стра­да­ю­щих, но глу­бо­ко ве­ру­ю­щих, несо­мнен­но, по­кор­ных во­ле Бо­жи­ей. Несмот­ря на из­де­ва­тель­ства и оскорб­ле­ния, они ве­ли в до­ме Ипа­тье­ва до­стой­ную се­мей­ную жизнь, ста­ра­ясь скра­сить угне­та­ю­щую об­ста­нов­ку вза­им­ным об­ще­ни­ем, мо­лит­вой, чте­ни­ем и по­силь­ны­ми за­ня­ти­я­ми. «Го­су­дарь и Го­су­да­ры­ня ве­ри­ли, что уми­ра­ют му­че­ни­ка­ми за свою ро­ди­ну, – пи­шет один из сви­де­те­лей их жиз­ни в за­то­че­нии, вос­пи­та­тель на­след­ни­ка Пьер Жи­льяр, – они умер­ли му­че­ни­ка­ми за че­ло­ве­че­ство. Их ис­тин­ное ве­ли­чие про­ис­те­ка­ло не из их цар­ско­го са­на, а от той уди­ви­тель­ной нрав­ствен­ной вы­со­ты, до ко­то­рой они по­сте­пен­но под­ня­лись. Они сде­ла­лись иде­аль­ной си­лой. И в са­мом сво­ем уни­чи­же­нии они бы­ли по­ра­зи­тель­ным про­яв­ле­ни­ем той уди­ви­тель­ной яс­но­сти ду­ши, про­тив ко­то­рой бес­силь­ны вся­кое на­си­лие и вся­кая ярость и ко­то­рая тор­же­ству­ет в са­мой смер­ти».

Вме­сте с им­пе­ра­тор­ской се­мьей бы­ли рас­стре­ля­ны и их слу­ги, по­сле­до­вав­шие за сво­и­ми гос­по­да­ми в ссыл­ку. К ним, по­ми­мо рас­стре­лян­ных вме­сте с им­пе­ра­тор­ской се­мьей док­то­ром Е.С. Бот­ки­ным, ком­нат­ной де­вуш­кой им­пе­ра­три­цы А.С. Де­ми­до­вой, при­двор­ным по­ва­ром И.М. Ха­ри­то­но­вым и ла­ке­ем А.Е. Труп­пом, при­над­ле­жа­ли уби­ен­ные в раз­лич­ных ме­стах и в раз­ные ме­ся­цы 1918 го­да ге­не­рал-адъ­ютант И.Л. Та­ти­щев, гоф­мар­шал князь В.А. Дол­го­ру­ков, «дядь­ка» на­след­ни­ка К.Г. На­гор­ный, дет­ский ла­кей И.Д. Сед­нев, фрей­ли­на им­пе­ра­три­цы А.В. Генд­ри­ко­ва и гофлек­трисса Е.А. Шней­дер.

Вско­ре по­сле то­го, как бы­ло объ­яв­ле­но о рас­стре­ле го­су­да­ря, свя­тей­ший пат­ри­арх Ти­хон бла­го­сло­вил ар­хи­пас­ты­рей и пас­ты­рей со­вер­шать о нем па­ни­хи­ды. Сам свя­тей­ший 8 (21) июля 1918 го­да во вре­мя бо­го­слу­же­ния в Ка­зан­ском со­бо­ре в Москве ска­зал: «На днях свер­ши­лось ужас­ное де­ло: рас­стре­лян быв­ший Го­су­дарь Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич… Мы долж­ны, по­ви­ну­ясь уче­нию сло­ва Бо­жия, осу­дить это де­ло, ина­че кровь рас­стре­лян­но­го па­дет и на нас, а не толь­ко на тех, кто со­вер­шил его. Мы зна­ем, что он, от­рек­шись от пре­сто­ла, де­лал это, имея в ви­ду бла­го Рос­сии и из люб­ви к ней. Он мог бы по­сле от­ре­че­ния най­ти се­бе без­опас­ность и срав­ни­тель­но спо­кой­ную жизнь за гра­ни­цей, но не сде­лал это­го, же­лая стра­дать вме­сте с Рос­си­ей. Он ни­че­го не пред­при­ни­мал для улуч­ше­ния сво­е­го по­ло­же­ния, без­ро­пот­но по­ко­рил­ся судь­бе».

По­чи­та­ние цар­ской се­мьи, на­ча­тое уже свя­тей­шим пат­ри­ар­хом Ти­хо­ном в за­упо­кой­ной мо­лит­ве и сло­ве на па­ни­хи­де в Ка­зан­ском со­бо­ре в Москве по уби­ен­но­му им­пе­ра­то­ру через три дня по­сле ека­те­рин­бург­ско­го убий­ства, про­дол­жа­лось – несмот­ря на гос­под­ство­вав­шую идео­ло­гию – на про­тя­же­нии несколь­ких де­ся­ти­ле­тий со­вет­ско­го пе­ри­о­да на­шей ис­то­рии.

Мно­гие свя­щен­но­слу­жи­те­ли и ми­ряне втайне воз­но­си­ли к Бо­гу мо­лит­вы о упо­ко­е­нии уби­ен­ных стра­даль­цев, чле­нах цар­ской се­мьи. В по­след­ние го­ды во мно­гих до­мах в крас­ном уг­лу мож­но бы­ло ви­деть фо­то­гра­фии цар­ской се­мьи, во мно­же­стве ста­ли рас­про­стра­нять­ся и ико­ны с изо­бра­же­ни­ем цар­ствен­ных му­че­ни­ков. Со­став­ля­лись об­ра­щен­ные к ним мо­лит­во­сло­вия, ли­те­ра­тур­ные, ки­не­ма­то­гра­фи­че­ские и му­зы­каль­ные про­из­ве­де­ния, от­ра­жа­ю­щие стра­да­ние и му­че­ни­че­ский по­двиг цар­ской се­мьи. В Си­но­даль­ную Ко­мис­сию по ка­но­ни­за­ции свя­тых по­сту­па­ли об­ра­ще­ния пра­вя­щих ар­хи­ере­ев, кли­ри­ков и ми­рян в под­держ­ку ка­но­ни­за­ции цар­ской се­мьи – под неко­то­ры­ми из та­ких об­ра­ще­ний сто­я­ли ты­ся­чи под­пи­сей. К мо­мен­ту про­слав­ле­ния цар­ствен­ных му­че­ни­ков на­ко­пи­лось огром­ное ко­ли­че­ство сви­де­тельств о их бла­го­дат­ной по­мо­щи – об ис­це­ле­ни­ях боль­ных, со­еди­не­нии раз­об­щен­ных се­мей, за­щи­те цер­ков­но­го до­сто­я­ния от рас­коль­ни­ков, о ми­ро­то­че­нии икон с изо­бра­же­ни­я­ми им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая и цар­ствен­ных му­че­ни­ков, о бла­го­уха­нии и по­яв­ле­нии на икон­ных ли­ках цар­ствен­ных му­че­ни­ков пя­тен кро­ва­во­го цве­та.

Од­ним из пер­вых за­сви­де­тель­ство­ван­ных чу­дес бы­ло из­бав­ле­ние во вре­мя граж­дан­ской вой­ны сот­ни ка­за­ков, окру­жен­ных в непро­хо­ди­мых бо­ло­тах крас­ны­ми вой­ска­ми. По при­зы­ву свя­щен­ни­ка от­ца Илии в еди­но­ду­шии ка­за­ки об­ра­ти­лись с мо­лит­вен­ным воз­зва­ни­ем к ца­рю-му­че­ни­ку, го­су­да­рю Рос­сий­ско­му – и неве­ро­ят­ным об­ра­зом вы­шли из окру­же­ния.

В Сер­бии в 1925 го­ду был опи­сан слу­чай, ко­гда од­ной по­жи­лой жен­щине, у ко­то­рой двое сы­но­вей по­гиб­ли на войне, а тре­тий про­пал без ве­сти, бы­ло ви­де­ние во сне им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая, ко­то­рый со­об­щил, что тре­тий сын жив и на­хо­дит­ся в Рос­сии – через несколь­ко ме­ся­цев сын вер­нул­ся до­мой.

В ок­тяб­ре 1991 го­да две жен­щи­ны по­еха­ли за клюк­вой и за­блу­ди­лись в непро­хо­ди­мом бо­ло­те. На­дви­ну­лась ночь, и бо­лот­ная тря­си­на мог­ла бы лег­ко за­тя­нуть неосто­рож­ных пу­те­ше­ствен­ниц. Но од­на из них вспом­ни­ла опи­са­ние чу­дес­но­го из­бав­ле­ния от­ря­да ка­за­ков – и по их при­ме­ру ста­ла усерд­но мо­лить о по­мо­щи цар­ствен­ных му­че­ни­ков: «Уби­ен­ные цар­ствен­ные му­че­ни­ки, спа­си­те нас, ра­бу Бо­жию Ев­ге­нию и Лю­бовь!» Вне­зап­но в тем­но­те жен­щи­ны уви­де­ли све­тя­щий­ся сук от де­ре­ва; ухва­тив­шись за него, вы­бра­лись на су­хое ме­сто, а за­тем вы­шли на ши­ро­кую про­се­ку, по ко­то­рой до­шли до де­рев­ни. При­ме­ча­тель­но, что вто­рая жен­щи­на, так­же сви­де­тель­ство­вав­шая об этом чу­де, бы­ла в то вре­мя еще да­ле­ким от Церк­ви че­ло­ве­ком.

Уча­ща­я­ся сред­ней шко­лы из го­ро­да По­доль­ска Ма­ри­на – пра­во­слав­ная хри­сти­ан­ка, осо­бо по­чи­та­ю­щая цар­скую се­мью – чу­дес­ным за­ступ­ни­че­ством Цар­ских де­тей бы­ла из­бав­ле­на от ху­ли­ган­ско­го на­па­де­ния. На­па­дав­шие трое мо­ло­дых лю­дей хо­те­ли за­та­щить ее в ма­ши­ну, увез­ти и обес­че­стить, но вне­зап­но в ужа­се бе­жа­ли. Позд­нее они при­зна­лись, что уви­де­ли им­пе­ра­тор­ских де­тей, ко­то­рые за­сту­пи­лись за де­вуш­ку. Это про­изо­шло на­ка­нуне празд­ни­ка Вве­де­ния во храм Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы в 1997 го­ду. Впо­след­ствии ста­ло из­вест­но, что мо­ло­дые лю­ди по­ка­я­лись и в корне из­ме­ни­ли свою жизнь.

Дат­ча­нин Ян-Май­кл в те­че­ние шест­на­дца­ти лет был ал­ко­го­ли­ком и нар­ко­ма­ном, при­чем при­стра­стил­ся к этим по­ро­кам с ран­ней мо­ло­до­сти. По со­ве­ту доб­рых зна­ко­мых в 1995 го­ду он от­пра­вил­ся в па­лом­ни­че­скую по­езд­ку по ис­то­ри­че­ским ме­стам Рос­сии; по­пал он и в Цар­ское Се­ло. На Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии в до­мо­вой церк­ви, где неко­гда мо­ли­лись цар­ствен­ные му­че­ни­ки, он об­ра­тил­ся к ним с го­ря­чей моль­бой о по­мо­щи – и по­чув­ство­вал, что Гос­подь из­бав­ля­ет его от гре­хов­ной стра­сти. 17 июля 1999 го­да он при­нял пра­во­слав­ную ве­ру с име­нем Ни­ко­лай в честь свя­то­го ца­ря-му­че­ни­ка.

Мос­ков­ский врач Олег Бель­чен­ко 15 мая 1998 го­да по­лу­чил в по­да­рок ико­ну ца­ря-му­че­ни­ка, пе­ред ко­то­рой прак­ти­че­ски еже­днев­но мо­лил­ся, и в сен­тяб­ре стал за­ме­чать на иконе неболь­шие пят­на кро­ва­во­го цве­та. Олег при­нес ико­ну в Сре­тен­ский мо­на­стырь; во вре­мя мо­леб­на все мо­ля­щи­е­ся по­чув­ство­ва­ли от ико­ны силь­ное бла­го­уха­ние. Ико­на бы­ла пе­ре­не­се­на в ал­тарь, где на­хо­ди­лась в те­че­ние трех недель, при­чем бла­го­уха­ние не пре­кра­ща­лось. Позд­нее ико­на по­бы­ва­ла в несколь­ких мос­ков­ских хра­мах и мо­на­сты­рях; бы­ло мно­го­крат­но за­сви­де­тель­ство­ва­но ми­ро­то­че­ние от это­го об­ра­за, сви­де­те­ля­ми ко­то­ро­го бы­ли сот­ни при­хо­жан. В 1999 го­ду чу­дес­ным об­ра­зом у ми­ро­то­чи­вой ико­ны ца­ря-му­че­ни­ка Ни­ко­лая II ис­це­лил­ся от сле­по­ты 87-лет­ний Алек­сандр Ми­хай­ло­вич: слож­ная глаз­ная опе­ра­ция по­чти не по­мог­ла, но ко­гда он с го­ря­чей мо­лит­вой при­ло­жил­ся к ми­ро­то­чи­вой иконе, а слу­жив­ший мо­ле­бен свя­щен­ник по­крыл его ли­цо по­ло­тен­цем со сле­да­ми ми­ра, на­сту­пи­ло ис­це­ле­ние – зре­ние вер­ну­лось. Ми­ро­то­чи­вая ико­на по­бы­ва­ла в ря­де епар­хий – Ива­нов­ской, Вла­ди­мир­ской, Ко­стром­ской, Одес­ской… Вез­де, где по­бы­ва­ла ико­на, бы­ли за­сви­де­тель­ство­ва­ны мно­го­чис­лен­ные слу­чаи ее ми­ро­то­че­ния, а двое при­хо­жан одес­ских хра­мов со­об­щи­ли о ис­це­ле­нии от бо­лез­ни ног по­сле мо­лит­вы пе­ред ико­ной. Из Туль­чин­ско-Брац­лав­ской епар­хии со­об­щи­ли о слу­ча­ях бла­го­дат­ной по­мо­щи по мо­лит­вам пред этой чу­до­твор­ной ико­ной: от тя­же­ло­го ге­па­ти­та бы­ла ис­це­ле­на ра­ба Бо­жия Ни­на, по­лу­чи­ла ис­це­ле­ние сло­ман­ной клю­чи­цы при­хо­жан­ка Оль­га, от тя­же­ло­го по­ра­же­ния под­же­лу­доч­ной же­ле­зы ис­це­ли­лась ра­ба Бо­жия Люд­ми­ла.

Во вре­мя Юби­лей­но­го Ар­хи­ерей­ско­го Со­бо­ра при­хо­жан­ки стро­я­ще­го­ся в Москве хра­ма в честь пре­по­доб­но­го Ан­дрея Рубле­ва со­бра­лись для сов­мест­ной мо­лит­вы цар­ствен­ным му­че­ни­кам: один из при­де­лов бу­ду­ще­го хра­ма пла­ни­ру­ет­ся освя­тить в честь но­во­му­че­ни­ков. При чте­нии ака­фи­ста мо­ля­щи­е­ся по­чув­ство­ва­ли силь­ное бла­го­уха­ние, ис­хо­див­шее от книг. Это бла­го­уха­ние про­дол­жа­лось в те­че­ние несколь­ких дней.

К цар­ствен­ным стра­сто­терп­цам мно­гие хри­сти­ане об­ра­ща­ют­ся ныне с мо­лит­вой о укреп­ле­нии се­мьи и вос­пи­та­нии де­тей в ве­ре и бла­го­че­стии, о со­хра­не­нии их чи­сто­ты и це­ло­муд­рия – ведь во вре­мя го­не­ний им­пе­ра­тор­ская се­мья бы­ла осо­бен­но спло­чен­ной, про­нес­ла несо­кру­ши­мую ве­ру пра­во­слав­ную чрез все скор­би.

В страданиях, перенесенных царской семьей в заточении с кротостью, терпением и смирением, в их мученической кончине был явлен побеждающий зло свет Христовой веры, подобно тому, как он воссиял в жизни и смерти миллионов православных христиан, претерпевших гонение за Христа в XX веке.

Па­мять свя­тым стра­сто­терп­цам им­пе­ра­то­ру Ни­ко­лаю, им­пе­ра­три­це Алек­сан­дре, их ча­дам – Алек­сию, Оль­ге, Та­ти­ане, Ма­рии и Ана­ста­сии со­вер­ша­ет­ся в день их уби­е­ния, 4 (17) июля, и в день со­бор­ной па­мя­ти но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских 25 ян­ва­ря (7 фев­ра­ля), ес­ли этот день сов­па­да­ет с вос­крес­ным днем, а ес­ли не сов­па­да­ет, то в бли­жай­шее вос­кре­се­ние по­сле 25 ян­ва­ря (7 фев­ра­ля).